Бомбардировщик
Шрифт:
— Фосс был состоятельным человеком, — сказал он.
— Он очень милый, — заметила Анна-Луиза. — Нас могло бы убить, если бы он не позволил нам спрятаться в своем убежище.
— Я помогу вам подняться в проход, — сказал Герд, пододвигая кресло, на которое она могла бы встать. — Мальчика оставьте со мной. Я выберусь с ним, я уже делал это не раз.
В этот момент шестьсот фунтов взрывчатки превратили подвал и руины над ним в мельчайшие кусочки. Взрыв был слышен во всем Альтгартене. Никто позже не нашел ни единой могущей быть узнанной части тела, или принадлежности, или одежды Герда Белля, Анны-Луизы или Ганса, зато даже в наши дни в возделываемых
На вычислительном пункте радиолокационной станции стояла такая тишина, что слышно было, как электрические часы отсчитывали каждую секунду.
— Этот англичанин ушел далеко на север от своей колонны, — сказал Август.
— Неисправный компас?
— Наверное.
— Он должен быть сейчас здесь, почти над нами.
— Вызовите на связь «Кошку-один», Вилли.
Виктор Лёвенгерц посмотрел на свои наручные часы. Он не доверял часам в кабине самолета: команда наземного обслуживания следила за ними недостаточно тщательно. Лёвенгерц переключил двигатели на главный топливный бак и обеднил смесь. Ему может понадобиться каждая капля горючего, ибо самолетам противника, которые входят сейчас в его сектор на обратном пути, потребуется не меньше часа, чтобы пересечь этот сектор. Последние бомбардировщики обычно самые уязвимые, и Лёвенгерц хотел быть вполне уверенным в том, что будет в воздухе, когда они появятся в его секторе.
Другие летчики, такие, как Гиммель, действовали вопреки существующим приказам и гонялись за самолетами противника на протяжении всего их полета до цели. Лёвенгерц не позволял себе этого. Он патрулировал в своем секторе и неукоснительно выполнял приказы командира поста наведения Августа Баха. Сейчас Бах вызвал его по радио и сообщил, что они засекли четырехмоторный английский самолет.
— Сообщение: большой автомобиль. Приказ: курс триста градусов.
— Вас понял, — ответил Лёвенгерц и тотчас же увеличил скорость, чтобы догнать английский самолет до того, как он выйдет из зоны видимости радиолокационной станции.
На крейсере противовоздушной обороны «Гельд» ночь для экипажа прошла спокойно. За пятьдесят пять минут, которые потребовались Ламберту, чтобы пролететь сто миль до цели я возвратиться назад, конвой прошел всего девять морских миль вдоль берега. Впрочем, «Гельд» прошел чуть больше, чем следовало, ибо в настоящий момент он находился на милю впереди конвоя, вместо того чтобы быть в его хвосте.
Единственной отметкой цели на экране радиолокационной установки «Вюрцбург» на крейсере была отметка, соответствующая самолету «скрипучая дверь», и так было до тех пор, пока сзади не подкрался самолет Лёвенгерца.
— Огонь!
Это был огонь, управляемый с помощью радиолокационной станции, и поэтому взрывы зенитных снарядов образовали весьма четкую прямую линию вспышек в воздухе. Счетно-решающее устройство радиолокатора нежно замурлыкало и откорректировало прицел. Следующий залп был дан с поправкой на скорость самолета. Второй залп оказался более точным, а третий — и того точнее.
Последний снаряд третьего залпа взорвался на раестоянии семидесяти одного фута от левого двигателя Лёвенгерца. Двадцать восемь осколков поразили «юнкерс». Четыре осколка попали в левый двигатель, а остальные — в крыло и фюзеляж. Лёвенгерц направил нос машины вниз и перекрыл топливный кран. Затем он дал на левый двигатель полный газ, чтобы израсходовать в нем остатки топлива и таким
Лёвенгерц сорвал крышку аварийного комплекта возле своего сиденья. Топливо вылетало из хвоста самолета в виде искрящегося в холодном лунном свете тонкого серебристого плюмажа длиной пятьдесят футов. Он закрыл створки радиатора на поврежденном левом двигателе и несколько увеличил мощность работающего правого. Затем сбалансировал самолет так, чтобы, поднять носовую часть.
Лёвенгерц посмотрел на побледневшие лица членов своего экипажа. Никто не произнес ни слова. Лёвенгерц сбросил заднюю часть фонаря кабины, и она с ужасным грохотом отлетела в сторону, подставив их под бешеный поток ледяного воздуха, который с воем и свистом завихрялся у кромок лобового стекла. Это нарушило балансировку, и Лёвенгерц отжал штурвал, чтобы опустить нос самолета.
Мросек выбросился первым, тщательно запрятав перед этим свой цейсовский бинокль под мундир. Один его ботинок мелькнул в опасной близости от головы Лёвенгерца. Мросек выскочил из самолета рывком. Сначала Лёвенгерцу показалось, что он выбросился благополучно, но раздавшийся в тот же момент неприятный глухой удар свидетельствовал о том, что спутная струя отбросила Мросека назад и он ударился о хвост самолета. Бинокль вдавился Мросеку в грудную клетку и сломал ему четыре ребра. Кувыркаясь, Мросек ударился запястьем об левую плоскость стабилизатора, и его оттянула назад спутная струя, разбрызгивающая топливо из трубы аварийного слива.
Обессилевший от удара головой и после бензинового душа, Мросек начал падение с высоты три тысячи футов. Холодный ночной воздух, проникая сквозь влажную одежду, пробирал до костей. В полубессознательном состоянии Мросек дернул вытяжной трос парашюта и благополучно опустился под его куполом на картофельное поле.
Закс всегда был несколько робок. Лёвенгерц решил, что этому человеку нужно нечто большее, чем обычный приказ.
— Если ты немедленно не выбросишься, то выброшусь я и оставлю самолет на тебя! — крикнул он.
Только после этого радиооператор Закс начал медленно подниматься для прыжка. Этому богатому молодому человеку неизменно везло в жизни. Он без происшествий отделился от самолета и благополучно приземлился.
Когда разорвался роковой зенитный снаряд, Лёвенгерца пронзила острая боль, которая затем вызвала общее недомогание. Ему казалось, будто его живот и талию кто-то обтянул чересчур горячим мокрым полотенцем. Причиной всему был рваный осколок насеченного латунного взрывателя из головной части зенитного снаряда. Этот кусочек весом всего в одну шестидесятую унции попал Лёвенгерцу в живот, проложил путь через мелкие артерии и почку и раздробил один из его поясничных позвонков. В позвонке осколок застрял, слегка повредив спинной мозг.
Лёвенгерц мрачно улыбнулся. Он вызвал по радио пост наведения и кратко доложил, что самолет поврежден, а сам он ранен и ведет машину на запад над одним из крупных островов в районе к югу от Роттердама.
— Выбрасывайтесь, «Кошка-один», — предложил Август Бах тревожным голосом.
— Сообщение: невозможно, — ответил Лёвенгерц, — у меня повреждена спина.
— Приказ: возвращайтесь назад.
— Слишком быстро теряю высоту.
— Приказ: оставайтесь на связи, — сказал Август. — Мы известим аварийно-спасательную службу. Они засекут ваше место для спасательных катеров.