Борьба буров с Англиею (Воспоминания бурского генерала)
Шрифт:
Несмотря на это, большинство бюргеров были в бодром расположении духа, за исключением одного офицера, человека своевольного и любившего противоречить; к 25 января собрались все, за исключением генерала Филиппа Бота, которому обстоятельства помешали прибыть вместе с бюргерами округа Вреде, находившимися под начальством комманданта Германуса Бота.
Правительство и президент Штейн решили отправиться вместе со мной. Нас всех было 2.000 человек.
Правительство созвало в Дорнберге военный совет, и президент Штейн сообщил на собрании о том, что скоро должен окончиться срок его службы, в качестве президента. При этом он сообщил, что законные постановления теперь не могут состояться в виду того, что правильные собрания фольксрада невозможны. Военный совет решил, без предварительного голосования, представить бюргерам своего кандидата,
Президент Штейн объявлен был выбранным и присягнувшим.
Исполнительный совет состоял из президента - председателя, Т. Брена государственного секретаря, В. Я. С. Бребнера - государственного казначея, А. П. Кронье, Яна Мейера и меня - членов совета. Г. Рокко-де-Вилие был назначен секретарем военного совета и г. Гордон Фразер - частным секретарем президента.
После того, как у местечка Ботавилле государственный прокурор г. Якоб де-Вилие был взят в плен, не было никого назначено на его место; но г. Гендрик Потгитер, ландрост{54} из Кронштадта, получил назначение прокурора при военном совете.
Невозможность созвать фольксрад вытекала из прискорбных обстоятельств. Некоторые из членов сделались "перебежчиками" (gehandsupt), другие полагали, что они и без того много сделали, подав голоса за войну. Я никогда не стану утверждать, что они поступали неправильно, подавая голос за войну. Весь свет убежден в том, что что бы буры ни делали, англичане все равно порешили обагрить кровью карту южной Африки, - что и произошло в действительности. И не только кровью бюргеров, или невинных женщин и детей, или бессловесных животных, но и кровью своих собственных, невинно и без нужды павших воинов. Но вот кем я возмущаюсь и кого сильно осуждаю - это тех членов фольксрада, которые на собрании перед войной вставали и говорили: "я отдам последнюю каплю крови за мою страну", а позднее, когда пришло время исполнить это, заботились о том, чтобы не дать пролиться хотя бы даже одной, первой капле. Нет, они сидели по домам, пока не пришли англичане и не увели их в плен. Маленькая частица фольксрада, остававшаяся верною своему слову, не составляла большинства, и потому фолъксрад не мог состояться. Эта частица (может быть, и были еще другие члены, о которых я мог забыть) - состояла из следующих, насколько мне помнится, членов: К. Вессельс, Вессель Вессельс, Я. Вессельс, П. П. Кронье, Я. Стейль, Я. Мейер, Я. Я. ван-Никерн, Даниил Штейн, Гендрик Экстен Гендрик Серфонтейн.
Мы выступили 26 января из Дорнберга и дошли до фермы комманданта Сарель Газебрука., в 8 милях к северу от Винбурга. Там находилось большое войско англичан, и не только впереди нас, в 7-8 милях к востоку от Винбурга, но еще и за 11-12 миль дальше, а также подходили колонны и с северо-востока, где расположились и мы. Было ясно, что неприятель знал совершенно точно наше местонахождение, по причинам, на которые я указывал уже раньше. Характер нашего войска был таков, что секреты не могли удерживаться; и я решил вследствие этого все, что будет находиться в связи с моими дальнейшими планами, держать исключительно про себя.
27 января я послал людей на разведки к востоку от Винбурга, делая вид, что я в ту же ночь хочу направиться по тому направлению, а сам осторожно, тайком, выступил на запад от Винбурга. Пройдя ночью без всякой помехи через железнодорожную линию, я был на следующее утро в Ветривире - к юго-западу от Винбурга: двигаться быстро мы не могли, иначе тотчас же сказалась бы усталость наших и без того измученных лошадей.
В полдень мы поравнялись с Табаксбергом.
На следующее утро, 29 января, я был уведомлен, что англичане также идут сюда двумя колоннами. Я немедленно приказал расседлывать, и мы заняли к востоку от Табаксберга сильные позиции вдоль холмиков. Правым крылом англичан мы не могли завладеть; но я заставил штурмовать левое крыло, находившееся в 6 милях к юго-востоку, где нам и удалось отнять превосходное орудие Максим-Норденфельдта, правда, ценою одного убитого и трех раненых. Неприятель взял несколько убитых и раненых с собой, оставив некоторых убитых возле отнятого нами орудия. Тем не менее, нам не удалось прогнать неприятеля; зато мы весь день его беспокоили и не дали себя вытеснить из позиций. Мы потеряли еще двух бюргеров, а также имели нескольких раненых.
Оставаться там и следующий день опять сражаться - об этом нечего было и думать, так как мы этим самым дали бы врагу возможность получить подкрепления, и тогда цель наша - попасть в Капскую колонию - оказалась бы одной тщеславной затеей. Но что же делать в таком случае? Неприятель шел по нашим следам, и мы должны были уйти. Перед нами лежала фортификационная линия от Блумфонтейна к Ледибранду и она была сильно укреплена; это я узнал еще тогда, когда прорвался через нее у Спринкганснека. Теперь я в том же самом месте пройти уже не мог.
Тогда я решил двинуться по направлению к Таба-Нху. Но для того, чтобы ввести англичан в заблуждение, я послал на другой день сильный патруль по направлению к Спринкганснеку. Теперь я мог незаметно - а это последнее обстоятельство было для меня чрезвычайно выгодно - уйти вперед на расстояние по крайней мере 8 миль, ранее чем неприятель заметил бы с укреплений мое движение. Поэтому мы расседлали; иначе если бы англичане увидели нас, то они могли бы, соединив против нас все свои силы - из Таба-Нху, Саннаспоста, Блумфонтейна и даже из укреплений, сыграть с нами плохую шутку.
Мой старый друг, генерал Нокс, на которого уже в первый раз возложено было поручение не пускать меня в Капскую колонию, был теперь снова обременен тою же самою задачею. Могу сказать, что человек, имевший с ним когда-нибудь дело, знает, какой это тяжелый друг. Он не только владеет искусством совершать ночные походы, но и умеет показать себя доблестным на поле сражения, меряясь силами с неприятелем в открытом бою.
В то время как мы расседлали, думая, что можем безопасно расположиться на некоторое время лагерем, мои разведчики сообщили мне, что подходит большое войско генерала Нокса. Я немедленно снова отдал приказ седлать и впрячь быков в наши маленькие повозки, числом 10, с амуницией и мукой. Я оставил отряд с генералом Фури позади, чтобы несколько задержать генерала Нокса, а сам отправился пробивать себе дорогу между неприятельскими укреплениями. То обстоятельство, что я послал накануне сильный патруль на разведки в Спринкганснек, нам очень пригодилось, так как оказалось, что генерал Нокс был уверен, что я пойду в том направлении, и потому сперва направил свое войско туда, и только через некоторое время заметил, что он ошибся. Тогда он повернул на запад, но столкнулся с генералом Фури, который сопротивлялся в течение нескольких часов, потеряв двух людей тяжело ранеными.
Тем временем я подошел к укреплениям, находившимся между Таба-Нху и Саннаспостом; тут я увидел, что по направлению от Блумфонтейна несется кавалерия, посланная для подкрепления и без того сильного неприятеля. Тогда я поставил два орудия (одно из них была пушка Максим-Норденфельдт, отнятая нами у неприятеля при Деветсдорпе) и навел их на одно из неприятельских укреплений, лежавших на моем пути, и стал на расстоянии 4.000 метров бомбардировать его. Следствием этого было то, что после нескольких выстрелов, англичане пустились в бегство к ближайшему форту, лежавшему восточнее: но и это укрепление досталось нам. Форт же, лежащий на запад, был взят штурмом коммандантом Стенекампом и гейльбронскими бюргерами. Они же захватили нескольких пленных, остальные бежали в Саннаспост. Во время этого штурма у нас был ранен, и то легко, только один - Питер Стенекамп, сын комманданта.
Теперь путь наш был расчищен. Мы пошли вперед.
Спустя часа два после захода солнца присоединился к нам и генерал Фури, и мы пошли по направлению к Деветсдорпу. куда и прибыли 31 числа{55}.
Генерал Нокс отправился в Блумфонтейн, при чем перевез свои войска по железной дороге через Бетулийский железнодорожный мост на Оранжевой реке.
Вероятно он, захватывая по пути все свои войска и собирая новые, спешил опередить нас, чтобы не дать нам вторгнуться в Капскую колонию. Вскоре я услышал, что войска его находятся не только у Бетулийского железнодорожного моста, но и у Спрингфонтейна, и у Норвальспоста. Таким образом нам в различных местах должны были быть преграждены все переходы в брод. Поэтому мне нужно было придумать какой-нибудь новый план и отнять у англичан один из козырей в игре.