Борьба за свободу
Шрифт:
Не улыбнешься мне, мама? Какая неожиданность.
В тишине, наши глаза сфокусировались друг на друге, и мои губы кривятся.
– Мы можем помочь Вам?
– говорит спутник.
Я игнорирую его и обращаюсь к ней.
– Как ты можешь?
Едкий тон моих слов заставляет ее ерзать на месте.
– Рэйвен, - она шепчет мое имя, как будто это ругательство. Ее взгляд мечется по комнате.
– Я на свидании. Позвони мне завтра, и мы сможем…
– Как ты, бл*дь, можешь? Ты улыбаешься ему.
– Я указываю пальцем
– Но ты едва ли можешь смотреть на меня!
– мой кулак ударяет по их столику, сотрясая посуду.
– На свою собственную дочь.
Она смотрит на своего спутника, качает головой и пожимает плечами, как бы говоря, я не знаю, о чем она говорит.
Сука!
– Я извиняюсь за это, Марк. Здесь должно быть какая-то оши…
– Ты извиняешься перед Марком?
– мои глаза мечутся между Марком и мамой.
– Ты извиняешься перед гребанным Марком? Ты разрушила мою жизнь!
Марк вскакивает со стула.
– Следите за своим тоном! Мы ужинаем, и если Вы дорожите собой, то Вы развернетесь и уйдете.
Не сейчас.
Я не собираюсь уходить отсюда. Не сказав то, что должна сказать.
– Ты знала, мама? Знала, что он планировал для меня? Ты хоть представляешь, каково это, когда твой отец говорит тебе, что он… что он…
Я не могу заставить себя сказать это, но страх, показавшийся в ее широко раскрытых глазах, говорит мне, что она знала.
– Он пришел за мной.
Она хватается рукой за свое горло и бледнеет. Она наклоняется в сторону, косясь на что-то позади меня. Она хочет избежать того, о чем я говорю.
Нет, не в этот раз.
Я тыкаю пальцем прямо в ее лицо.
– Ты сделала это со мной. Почему? Ты разрушила мою жизнь. Лучше б ты никогда меня не рожала.
В ее глазах я замечаю блеск, прежде чем она переводит взгляд на колени.
– Достаточно!
Марк хватает меня за руку и сильно тянет.
Я равнодушна к хватке Марка и продолжаю свою тираду.
– Слышишь меня, шлюха? Лучше б ты меня не рожала!
– Убери свои ублюдские руки от нее, - требует низкий, но авторитетный рокот за моей спиной.
Взгляд Марка перемещается на внушительных размеров фигуру позади меня, прежде чем он отпускает мою руку. Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто мой спаситель, когда его сильные руки обвиваются вокруг моей талии.
Звук голоса Джоны и комфорт от его прикосновения глубоко в моей груди рождают рыдания.
Он здесь. Слава Богу.
Я расслабляюсь в его объятиях. Не знаю, сколько он слышал, но его присутствие напоминает мне о том, что мне нужно, и притупляет боль из-за того, чего у меня никогда не было.
– Я тут, детка. Давай я отвезу тебя домой.
Дом.
Теперь Джона мой дом. Он единственный, кто когда-либо проявлял заботу и боролся за меня. Он - моя семья. Единственное, что сейчас важно - это мы.
Джона разворачивает меня в своих объятиях.
Он выводит нас из ресторана к ждущему лимузину. Слезы начинают высыхать, когда я сажусь в машину. Я нервничаю, злюсь и мне больно, когда словесная рвота выплескивается из моих губ, как у девчонки из сестринства в ночь посвящения. Всхлипы прерываются ревущими словами разрушения, когда двадцатилетняя боль выходит наружу.
Глаза Джоны широко открыты, пока он смотрит, как я брыкаюсь и кричу, выплескивая каждое ругательство, которое приходит на ум. Я не совсем осознаю то, что говорю, но Джона вздрагивает, как только иностранные слова непринужденно срываются с моих губ.
Секунды превращаются в минуты, прежде чем мой пульс замедляется, а мышцы расслабляются. Истощение оседает внутри. Джона убаюкивает меня в своих объятиях.
– Ты закончила?
Его вопрос нежен и многозначен.
Закончила плакать? Закончила со своей мамой? Закончила бороться за свое будущее?
Я киваю ему в шею, и он крепче меня сжимает.
– Я должен был пойти с тобой. Мне не стоило позволять тебе уйти, после того дерьма с Камилой.
Кажется, он зол на себя, но ни в чем из того, что произошло сегодня вечером, он не виноват.
Новая волна гнева вспыхивает при упоминании ее имени, но во мне нет топлива, чтобы зажечь ее. Я погружаюсь глубже в его объятия.
– Тейлор хотел, чтобы я был замечен с ней на публике, для рекламы женской Лиги ММА. Я сказал ему, что не буду этого делать, но кажется, она не принимает «нет» за ответ.
– Его губы прижимаются к моей макушке.
– Не думаю, что она услышит «нет» от Блейка.
Камила против Блейка. У нее нет никаких шансов.
– Я понимаю. Это просто застало меня врасплох. Дель Торо, Камила, моя мама…
– Безумная ночка.
Я киваю.
– Тебе лучше? Послав ее так?
Я краснею, и благодарна темноте, что он не может этого видеть. Хотя, вероятно, он может почувствовать это.
– Как много ты услышал?
– Все. Ты кричала довольно громко. Я горжусь тобой, детка.
Его теплая рука ласкает мою, подкрепляя свои слова.
– Гордишься? Я вела себя там, как идиотка. Выставила себя на посмешище, и тебя.
– Ты постояла за себя. Пусть твоя мама знает, что ты хранила внутри слишком долго. Ты очень храбрая.
В очередной раз он неосознанно заполняет мой эмоциональный кубок до краев. И даже больше.
– Пожалуйста, скажи, что никто это не слышал из твоей команды. Твой босс? Журналисты? Камила!
Мой голос становится громче, когда возвращается истерика.
– Ш-ш-ш, они не в курсе. Я пошел тебя искать, когда увидел, как ты склонилась над мамой, словно медведь, который собирается напасть. Я попросил официантку сообщить им, что ты заболела, и мне пришлось отвезти тебя домой. Ты сделала мне одолжение. Ненавижу эти чванливые ужины, потому что все сдувают пылинки с задниц друг друга.