Борьба за власть
Шрифт:
Пришла в себя, обнимая обескураженного советника Туманного, неловко пытающегося оградиться от поцелуя, который пыталась подарить ему я. Отпрянула от Карая, но тут же почувствовала нестерпимое желание вновь прильнуть к нему.
— Уведите меня отсюда немедленно! — потребовала, с трудом переборов желание снова обнять Карая.
— Знатно проклятые потрудились над местным магическим фоном, — покачал головой император.
Старичок перевернулся на четвереньки и, мелькая заплатами на подошвах войлочных башмаков, резво уполз за створку ворот. Дальнейший разговор он вел уже из-за являющихся сомнительным укрытием прогнивших досок.
— Ночью
— Веди меня к ней! — рыкнул Анторин.
— Подожди, — движением руки остановил его советник. — А где сейчас эти колдуны в белых одеждах? — спросил он у старика.
— Так ушли давно! Велели передать, что подарок вам великий сделали, но не просто так. Взамен дара сего о малом просят: не мешать тому, что уже началось, да не закончится. Больно сильны колдуны, под утро во всех дворах скотина приплод принесла.
— Веди к гостье! — приказал император, проигнорировав предостерегающий взгляд Карая.
Раниярса лежала на узкой кровати, укрытая лоскутным одеялом. Женщина спала, но брови ее беспокойно хмурились, а на лбу выступила испарина. В маленьком домишке, куда ее определили, стоял терпкий запах травяного отвара, в солнечных лучах, проникающих через открытое окно, роились искорки пылинок, а на подоконнике лежал большой белый кот, греясь на солнышке.
— Рани, — позвал Анторин, бросившись к любимой.
Женщина медленно открыла глаза и улыбнулась.
— Нашел, — прошептала она. — С помощью тумана искали?
— Да, — кивнул император. — Что они с тобой сделали?
— Зря, — произнесла Рани и застонала, подтягивая колени к груди. — Они на это и рассчитывали, — добавила она, отдышавшись от приступа боли. — Вы им дорогу в долину показали.
— Присмотри за Кари, — глухо проговорил Карай императору. — Я — в долину.
И он исчез прежде, чем я успела возразить. Мне выть захотелось оттого, что Карай ушел. Не знаю, что за магия владела этим поселением, но, оказавшись здесь, я почувствовала болезненную тягу к советнику, и его уход причинял почти физические страдания.
— Чего они хотели от тебя? — спросил Анторин у Раниярсы, присаживаясь на край кровати и сжимая ее ладонь в своих руках.
— Они сказали, что теперь я снова женщина. Меня исцелили и заверили, что я смогу дать тебе наследника, но только после того, как стану твоей перед магией и людьми. Назвали это свадебным подарком, — поведала Рани. — Но проклятые не совершают добра без личной выгоды. Они сказали, что это нарушит планы возренийского агрессора. Как я поняла, речь шла о королеве Немии. Если то, что я слышала, не было горячечным бредом, то Немия планирует выпустить туман из долины. А для проклятых это верная смерть, как и для большинства бездарей, вот они и решили опередить ее. Собирались закрыть источник тумана и отрезать доминантам путь в наш мир.
— И мы превратимся в жалких фокусников, а они станут всемогущими, — покачал головой Анторин. — Будем надеяться, Карай успеет предупредить доминантов. А сейчас главное, что ты жива.
Император с такой теплотой и заботой поправил одеяло, погладил Рани по щеке и поцеловал ее руку, что я почувствовала себя лишней. Вышла из домика, осмотрелась и пошла к старому, ветвистому дереву, чтобы спрятаться от палящего солнца в его тени и подумать об услышанном.
Выходило, что Немия вознамерилась каким-то образом распространить туман из долины доминантов по всему миру, и ничем хорошим это не обернется. Если даже я, имея толику тумана в крови, едва не погибла после посещения долины, то для большинства обычных людей это обернется мучительной смертью, если не чем-то еще более ужасным. А проклятые хотят остановить королеву. Следовательно, они вовсе не враги мне, а, напротив, союзники в борьбе с безумной королевой-матерью. Но маги считают их врагами, ведь для них туман является источником силы, и Карай сделает все возможное, чтобы помешать проклятым предотвратить план Немии. Но и геноцид магам не на руку, иначе они сами бы уже выпустили туман из долины. Я окончательно запуталась и перестала понимать, кто мне враг, а кто друг. Единственное, что было абсолютно ясным, — Немия враг для всех нас. Очень сильный, коварный и безжалостный враг. К тому же обезумевшая королева готова пожертвовать большей частью населяющих мир бездарей во имя повсеместного распространения туманной магии.
А еще не давала покоя тревога за Карая. Необходимо как можно скорее покинуть это место, иначе я искренне уверую, что советник мне дороже жизни тысяч людей, и начну взывать к богине, чтобы она помогла ему остановить проклятых и не пострадать при этом.
— Кари, — позвал меня выглянувший из домика император. — Зайди, ты нужна Раниярсе.
Я встала с прохладной травки, отряхнула платье и поспешила к подруге, надеясь, что забота о ней поможет мне хоть ненадолго отвлечься от собственных метаний.
Как только я вошла в светлую, наполненную солнечным теплом и светом комнату, Рани попросила Анторина выйти и подозвала меня к себе.
— Ты это чувствуешь? — спросила она полушепотом.
— Что именно? — уточнила я, не понимая, о чем она говорит.
— Здесь все женщины просто утопают в благодати. Я чувствую это каждой частичкой своего тела и сознания, — улыбаясь, поведала она. — И я верю, что теперь смогу стать матерью. Проклятые, они совсем не такие, как я о них думала раньше. Они несут добро, пусть и преследуя свои цели.
— Я чувствую только, что это место сводит меня с ума и лишает последних остатков самоуважения, — призналась неохотно.
— Это магия земли, сила жизни, она подталкивает тебя к тому, к кому ты и так тянешься душой, — благоговейно произнесла Раниярса. — И если я не ошибаюсь, толкает она тебя к Караю?
— Не ошибаешься. Но это совершенно не означает, что навязанные магией чувства настоящие и не развеются, как только мы уберемся отсюда подальше, — ответила я, не желая присоединяться к ликованию подруги.
— Я не хочу уходить отсюда. По крайней мере пока. Здесь сильный источник иной, но не враждебной энергии, и он принял меня. Он принял нас всех, несмотря на то что мы пользуемся другими силами. — Рани говорила, и улыбка не сходила с ее лица, только изредка сменяясь мимолетной гримасой боли.
— Что они сделали? Почему тебе все еще больно? — спросила я, сжимая похолодевшую руку подруги.
— Жизнь — это боль. Но боль уйдет, а жизнь останется во мне, — прошептала Рани, словно читала молитву. — Важно не это, важно, что нас обманывали, уверяя, будто мы не сможем жить в мире с другими, с теми, кого называли проклятыми. Но это мы их прокляли, обрекая на гонения и скитания.