Борджиа: Дорога к Риму
Шрифт:
– Каждое моё посещение вашего прекрасного города оборачивается неожиданными происшествиями. Так было в прошлый раз, так же случилось и вчера. Что самое интересное, в обоих случаях я столкнулся с одним и тем же человеком.
– Монах-доминиканец, брат Симон из монастыря Сан-Марко, - понимающе кивнул Пьеро. – Надеюсь, ему и его братьям удобно в кандалах.
– Более чем. Они так способствуют разговорчивости в некоторых случаях, - взяв у Бьянки стопку допросных листов, я передал её правителю Флоренции. – Не дарю, но копию снять посоветовал бы. Сомневаюсь, что присутствовавшие при допросе тюремщики дословно всё
– Передали… в общих чертах, - заинтересовался первым же листом Пьеро де Медичи.
– Савонарола, доверенные братья из монастыря Сан-Марко, постоянно поступающие письма из Франции, где находится Савонарола. Приказы проповедовать во имя свержения «недостойного сына нераскаявшегося тирана», восстановление Совета коммуны и Совета народа. Наделение их прежними правами… Поддерживать связи с «знатными друзьями». Будь проклят, этот беглый монах! Надо было его отравить или повесить как ты, Чезаре, говорил ещё тогда, при первой нашей встрече. Жаль… Как жаль, что я тогда опасался возможных бунтов. Они… и без того начались.
– Людей нужно успокоить.
– Ты говоришь «успокоить», Джованни? А как можно успокоить тех, кто уже давно слушает только твоего врага, да ещё считает, что с ним сам Господь говорит? Нет, брат, тут словами уже не обойтись, я пробовал. Но сперва, я прочитаю это вот, - Пьеро потряс пачкой листов,- до конца. А вы пока друг с другом поговорите.
И погрузился в дальнейшее чтение, тем самым показав, что информацию ему передали явно в слишком уж общих чертах. Тут или халатность или… Мда, более вероятен второй вариант, который мы сейчас и прощупаем.
– Джованни, а скажи-ка мне вот что, - мягко заговорил я с давним знакомцем прежнего Чезаре. – Кто среди приближённых твоего брата настолько туп, что не в полной мере передал столь важные сведения об узнанном на допросе монахов из числа последователей Савонаролы?
– Среди советников Пьеро нет глупцов!
– Это печально… - так, глаза юного кардинала вот-вот на лоб вылезут от изумления. А Бьянка улыбается, уже успев привыкнуть к постоянному выносу мозга с моей стороны. – Потому что тогда остаётся предположить более печальный вариант. Кто-то умышленно не передал правителю Флорентийской республики важные новости, предпочтя уменьшить уровень угрозы, исходящий от сторонников Джироламо Савонаролы. Только вот кто именно? Увы, сие мне неведомо. Пока. Может, ты скажешь?
Замялся… Знает, но говорить не хочет! Это не подозрение, а самая настоящая уверенность. Доставшейся памятью я мог пользоваться от и до, поэтому хорошо помнил, в какие моменты юный Медичи говорит правду, в какие врёт, а когда, вот как сейчас, пытается соскочить с темы и мучительно ищет подходящие случаю слова. Никудышный из него интриган и манипулятор. Это я со знанием дела говорю!
– Джованни, мы слишком хорошо и давно друг друга знаем…
– Ты о чём, Чезаре?
– О твоих попытках уйти от неприятного вопроса. Молчишь, уши краснеть начинают, глаза в сторону отводишь. Ещё перечислять?
– Не надо, - вздохнул младший брат правителя Флоренции.
– А ты стал ещё более жёстким и хитрым.
– Жизнь вокруг такая. Не будешь соответствовать, враги мигом этим воспользуются. Итак, я до сих пор жду ответа на вопрос.
– Анджело Полициано… наш наставник в детстве. И он до сих пор при Пьеро, брат доверяет ему.
Полициано… Нет, ничего такого я о нём не знаю, помимо минимально необходимого. Изучил приближённых Пьеро де Медичи перед визитом сюда. А как иначе то? Лоренцо Великолепный избрал этого довольно известного поэта и мастера написания различных трактатов в качестве воспитателя своих сыновей. Наверняка стимулом послужил вполне душевно написанный тем трактат «О заговоре Пацци», в пух и прах разгромивший мотивы заговора этого семейства. Рикошетом и тогдашнему Папе Сиксту IV досталось, но именно что рикошетом и при помощи крайне косвенных намёков. По идее, этот человек был крепко связан с семейством Медичи.
Загадка, однако! Но в глупости его обвинить нельзя, это точно. Во внезапно развившийся маразм у человека в возрасте менее сорока лет тем более не верится. Значит, остаётся лишь умысел. Причина? Судить точно не берусь, мало информации. Придётся выяснять.
– И почему человек, всем обязанный вашей семье, мог утаить важность полученных сведений от сына своего покровителя? Подумай, как следует, Джованни, это очень важный вопрос.
– Это должно быть просто недоразумение… Случайность!
– Случайности существуют, но встречаются куда реже, чем принято считать. Большая их часть – это всего лишь не выявленные закономерности, - клевал я череп юному кардиналу. – Поэтому, давай ты сейчас возьмёшь лист бумаги, в центре напишешь имя Полициано, а стрелочками соединишь его имя с именами тех, с кем он в последние пару лет довольно часто и близко общается.
– Но…
– Надо, Джованни, надо! Ты ведь хочешь помочь своему брату, у которого и так множество проблем?
Возмущённо засопел, но перо взял, обмакнул его в чернила и начала покрывать лист бумаги именами. Мне только и оставалось, что следить за обоими братьями Медичи и параллельно перебрасываться общими фразами с Бьянкой. Поднимать сколь-либо важные темы до того, как хотя бы один из братьев не закончит свои дела, особого смысла не было. А отвлекать их… Нафиг! Лучше спокойно посидеть, благо напитки с закусками присутствуют, собеседник тоже. Скучать точно не придётся.
Ага, отлично! Джованни закончил раньше, в то время как правитель Флоренции всё ещё читал допросные листы, периодически ругаясь, поминая то Савонаролу, то флорентийскую знать, то сами силы небесные в нелестном для последних варианте. Пробрало значит, да до самых потрохов. Правильно, ибо нечего пребывать в каких-то нелепых иллюзиях. Ситуация во Флоренции была и впрямь весьма серьёзная. О нет, далеко не критическая, но запускать гнойники ни в коем случае не стоило, особенно учитывая увиденное мной на недавно чистом листе бумаги. Некоторые связи Анджело Полициано были… сомнительными, но одна так и бросалась в глаза, словно девственница в борделе.
– И после этого ещё могут быть какие-то сомнения?
– скорбно вопросил я не столько у Джованни Медичи, сколько у безмолвного потолка.
– Вот же оно, имя человека, который не просто подозрителен, а почти прямо замешан в связях с главным врагом твоего брата! Ну, Джованни, произнеси вслух то имя, на которое указывает мой палец!
– Пико делла Мирандола, - послушно прочитал младший Медичи. – Каббалист, еретик, чуть было не осуждённый трибуналом святой инквизиции. Какое он имеет отношение к тому, в чём ты подозреваешь Полициано?