Борджиа: Дорога к Риму
Шрифт:
Верно говорят, что один из лучших способов отвлечь человека от того, что он считает большими проблемами – загрузить его важными делами. Помогает далеко не всегда, но в тех случаях, когда часть проблем откровенно надуманная, вполне годится. Именно поэтому, вернувшись в комнаты Бьянки, где девушка, пусть и в меру сил отвлекаемая Мигелем, занималась самоедством, я поставил её перед фактом:
– Можем остаться тут, можем отправиться ко мне, но срочно необходимо довести до ума мои предложения отцу касаемо усиления влияния семьи Борджиа. А это и ваше влияние, как вы должны понимать.
–
– Тут всё зависит от того, предпочтёт ли она показывать слабость, упиваясь свалившейся на неё неприятностью или, собравшись с духом, плюнет судьбе в лицо и двинется вперёд, показывая, что главное в человеке голова, а не находящееся между ног. В конце концов, даже если не брать таких исторических персон как Жанна д’Арк, есть ещё куда более близкая и до сих пор живая и здравствующая Катарина Сфорца, которую враги боятся до обмоченных штанов. Так что, Бьянка, рискнёшь стать новой Катариной? Или будешь прятаться от возможных ощупывающих взглядов и ухмыляющихся лиц разной швали?
Моральная оплеуха, отвешенная в медицинских целях, сработала. Девушка подняла опущенную до сего момента голову и посмотрела сначала на меня, потом на Мигеля, затем снова на меня. И в глазах разгорался знакомый огонёк.
– Это будет… сложно. Я столько времени пыталась быть тем, кто может добиться уважения. А тут снова.
– Так ничего не поменялось. Я тебя уважаю, Мигель, полагаю, тоже. Даже солдаты из кондотты Раталли, слышавшие вопли Хуана, и те поняли, что не всё так просто, как может показаться.
– Если будут насмешки, мне придётся…
– Вызвать кое-кого на поединок? Не возражаю. А тех, кто попытается уклониться, мотивируя это твоим естеством… Тех, я полагаю, сможет порубить на куски кто-нибудь другой. Что касается твоего происхождения – тут тоже решаемо. Ещё в бытность моего отца вице-канцлером, он, работая с бумагами Святого Престола, мог вывернуть правду наизнанку и сделать откровенную ложь истиной в глазах людей. Так почему ты думаешь, что сын не унаследовал кое-какие черты своего отца?
– Чезаре хитрый, - хмыкнул Корелья. – А представить тебя бастардом одной из знатных, но бедных семей… не так дорого. Только не сыном, а дочерью, против природы не возразишь.
Ехидная улыбка Мигеля, впрочем, мало что меняла. Обещания всяческим образом поддержать и даже решить больной вопрос с происхождением… Это заставило Бьянку окончательно встрепенуться и, стряхнув с себя тоску-печаль, произнести.
– Какие планы и чем они важны?
– Многим. Отец хотел со временем сделать Хуана Гонфалоньером Церкви, а меня продвигать на место своего преемника. Но теперь из братца Гонфалоньер как из Мигеля девственник. Я своими действиями нарушил его планы, а потому до завтрашнего дня должен представить другие возможности, на замену разрушенным.
– Вот оно как.
– Именно, Мигель. Я и так начал вести свою партию на этой шахматной доске. Так что ничего, по большому счёту, не поменялось. Необходимо лишь ускориться, сделать невнятные наброски уже оформленными схемами, по которым можно воплощать планы в жизнь. И одному мне это делать… сложно. Так что будете помогать. Оба!
– И с чего начнём? – а это уже
– Верно, не только и не столько. Армия. Оружие. Деньги. Решим эти три проблемы в кратчайшие сроки – сможем придавить многоголовое чудище, которое называется знать Папской области. Ведь сейчас мой отец обладает лишь малой долей той власти, которой должен обладать. Это пора исправить.
– Как?
– С чьей помощью?
– Два вопроса и оба по-своему верные, - улыбаюсь я. – Вот сейчас и начнём, только лучше всё же сменить обстановку. Собираемся и идём ко мне. Там есть наброски, пусть и черновые, да и вызывать нужных людей лучше по привычному им адресу.
Нет, всё же эта девушка очень забавно краснеет. Хотя по всем прикидкам должна была привыкнуть к моим подколкам. Но нет, всё как и прежде, забавно… и мило. Ладно, хватит отвлекаться, ведь работы непочатый край. И чую я, если кто и будет ночью спать, то только Бьянка, да и то по причине того, что ей это сейчас нужно. Нам же с Мигелем предстоит абсолютно бессонная ночь и утро, а потом разговор с самим Родриго Борджиа. Серьёзный разговор, на крайне важные темы.
Глава 14
Глава 14
Папская область, Рим, октябрь 1492 года
Хорошо поработали. Вечер, ночь… Хотя, под утро вырубился не то что Мигель, но и я. Продрал глаза лишь когда утро вот-вот должно было стать днём, да и то по причине того, что в дверь стучали. Громко и настойчиво. Именно стучали, потому как войти можно было лишь тогда, когда дверь в мои комнаты не была заперта на засов. А это было крайне редко, не в пример прочим, к кому слуги шастали, как будто так и надо. Ничего не поделать, психология совсем из иного времени, так что… подстраиваться под некоторые здешние привычки я даже не собирался.
Зевнув и несколькими движениями размяв затёкшие после короткого сна в кресле мышцы, я потащился открывать. Сперва отодвинуть смотровую щель – ещё одно новшество, которое сделали специально для меня, я убедился, что гость из числа тех, кого можно и нужно впустить, а не рявкнуть через дверь, посылая в далёкое порнографическое путешествие.
– Привет, сестрёнка, - улыбнулся я, отодвинув засов и открыв дверь.
– Рад тебя видеть и прости за помятый вид. Всю ночь работал.
– Здравствуй, Чезаре, - повила у меня на шее Лукреция. – Как же хорошо, что ты поколотил Хуана! Теперь он делает вид, что и меня не знает. Так хорошо! Только маму жалко, она за него беспокоится.
– Материнское сердце.
– Ага. Он делает вид, что совсем избитый, но врёт. Я так маме и сказала, - поделилась со мной и этим нюансом Лукреция, ураганом врываясь в ту комнату, которую я называл гостиной. – Она только вздыхает и говорит, что его пожалеть надо. И на тебя не злится. Ты к ней сегодня загляни, она рада будет.
– Непременно. Только после того, как поговорю с отцом, у нас очень важные и срочные дела. Ты об этом матери обязательно скажи и передай от меня, сама понимаешь что. Слова найдёшь, ты у меня умная. Потом и я появлюсь. Э, ты куда это собралась?