Борн
Шрифт:
Пригнувшись к самой земле, я перебежала перекресток к следующему укрытию. Шмыгнула в дыру размером с дверной проем, проделанную в стене взрывом, может быть, для того, чтобы обеспечить кому-то безопасный проход под снайперским огнем. Во все стороны прыснули ящерицы. Я ощущала только собственное учащенное дыхание, запах пота и хруст пыльного гравия под подошвами ботинок. Высохшие остатки чьей-то попытки развести огород и несколько новых, судя по натяжению, бельевых веревок.
Подойдя к краю двора, я наткнулась на необычную картину. Для города, впрочем, она как раз была самой обычной. Три мертвых астронавта, упавших на Землю и вкопанных в нее по грудь, словно поникшие тюльпаны, разбитые забрала были полны праха. Из шлемов расползались то ли странные лишайники, то ли плесень. А еще – кости. Мое сердце вздрогнуло, заметавшись между надеждой и отчаянием. Выходит, кто-то все-таки прибыл в город из недоступного далека, например – из космоса! Это означало, что где-то там оставались люди. Но прибывшие погибли здесь, как гибло здесь все.
Затем я сообразила, что никакие они не астронавты, только похожи. Просто солнце выбелило их защитные костюмы. Настроение противоестественно улучшилось. Я не знала, что тут произошло. Наверное, они были врачами, присланными на борьбу с какой-то заразой в последние дни перед тем, как разразился хаос. Хаос, в который позже внесла свою лепту и Компания. А может, они были кем-нибудь еще. Однако теперь они торчали здесь, и на месте их лиц разрослось странное. Я не помнила, чтобы видела их тут месяц назад. И не доверяла тем, кто их здесь прикопал, пусть даже те люди давно умерли или ушли. Потому что кто-то или что-то могло до сих пор скрываться внизу, под слоем земли и песка.
Что бы ни стояло за этой падалью, приближаться к ней не стоило, и я рассматривала детали в бинокль. Столь нарочито. Слишком мало общего с жизнью. Перчатки на костях их рук не сочетались с костюмами и, видимо, были притащены из магазина. Мне показалось, что в разбитом забрале одного из шлемов что-то мелькнуло, отражение кого-то за моей спиной. Я резко обернулась. Никого. Однако ощущение не проходило, а я всегда доверяла своим ощущениям.
Есть много трюков, позволяющих засечь шпиона. Самый банальный – встать вполоборота и сделать вид, что завязываешь шнурки. Вполне достаточно, чтобы обнаружить наивного, неопытного или неловкого соглядатая. А если они намерены напасть, это побудит их показаться, потому что в этот момент вы кажетесь им легкой добычей, утратившей бдительность.
Новый намек на движение в углу, который я проверила по пути сюда. И снова все почти мгновенно замерло. Странное чувство, но я опять начала доверять своим странным чувствам.
Слева, позади меня, находился полностью разрушенный таунхаус, справа – одноэтажные дома, а посередине – пыльная дорога. Я достала из сумки жука и сунула в карман, затем, не заходя во дворик с мертвыми «астронавтами», метнулась на противоположную сторону улицы, туда, где лучше сохранились дома, и по груде щебня забралась на отлогую крышу. Нужно было взглянуть на все сверху, хотя противная дрожь в коленях и слабость, появившаяся в плечах, говорили, что лезть на крышу – плохая идея.
Я растянулась на шершавой черепице и гнилых щепках. От них исходило слабое, истомленное тепло. Крыша была повреждена, но вполне надежна. Небо надо мной горело дурным синим пламенем. Вдалеке тонкой зазубриной манил мираж гор. Вот только никаких гор там не было, насколько мы знали. Небо лгало нам.
Сверху открывался обзор на могильник домов таунхауса, кривоватый перекресток походил на косой крест. Я могла даже разглядеть кукольные головки мертвых «астронавтов» в том нелепом дворике.
Несмотря на выгодную позицию, я чувствовала себя выставленной напоказ, такое впечатление, будто я была триангулятором и вместе с тем – древней мстительницей, ищущей сатисфакции: волнующее состояние охотника в засаде, может быть, даже снайпера, заставляло трепетать. Но торчать на крыше в этом городе было тем еще удовольствием. В любую минуту вниз мог спикировать Морд и сцапать меня прежде, чем я сцапаю того, кто прятался на земле. Или, что куда более обыденно, на крышу заберутся последыши Морда и шутя разделают меня на рагу.
Несколько минут ничего не происходило. Я лежала, как поваленная статуя. Наконец, показалось нечто, сперва совершенно непонятное: на улицу вывернула фигура. Я напряглась, съежившись за коньком крыши, и всмотрелась в игру света и теней.
Ко мне приближался кто-то высокий, закутанный в темное одеяние. В остроконечной широкополой шляпе, сдвинутой на самый нос. Эта шляпа с обвисшими полями быстро вращалась и блистала звездами, а походка выглядела странно текучей и разболтанной. Потом до меня дошло, что так мог бы ходить ребенок, разжившийся телом взрослого. Руки безвольно висели, болтаясь при каждом шаге. Они были слишком бледными и какими-то незначительными, словно туловище и ноги – реальны, а руки добавлены только для довершения образа.
На некотором расстоянии за фигурой следовал «хвост»: маленький зверек, подсматривающий, выглядывая из-за углов, точно так же как подсматривала я, выглядывая из-за конька крыши. В бинокль я разглядела торчащие ушки и розовый язычок, вроде лис, глаза только странные. Любопытное бродячее животное, ищущее падаль? Или шпион? Ищейка? Тогда чей и откуда? Кем бы он ни был, его инстинкты оказались под стать моим: зверь вдруг поднял голову, заметил меня и тут же исчез, словно его никогда не было.
Фигура в шляпе сделала еще несколько шагов. Страх отступил, я про себя хихикнула, но веселье тут же сменилось раздражением и беспокойством. По улице как ни в чем ни бывало топал замаскированный Борн. Никаких одежд он не надевал, он пошел дальше: вырастил тряпье из своей кожи. Шляпа была его головой, а узор из звезд – глазами.
Когда он приблизился к дому, я свесилась с крыши, не желая вставать и становиться для кого-нибудь легкой мишенью.
– Борн! – позвала я.
Тот остановился и испуганно взглянул вверх.
– Вот тебе раз! – воскликнул он.
После чего принялся расти, все выше и выше, вертясь штопором, пока не дотянулся, распрямившейся пружиной, до самой крыши. Его волшебная шляпа близоруко уставилась мне в глаза.
– Борн! – от возмущения я чуть не упала.
– Рахиль! – Он мягко спружинил на землю, продолжая глядеть на меня.
– Борн.
Голова у меня запоздало закружилась. С утра он еще подрос.
– Рахиль, ты не должна была меня увидеть.
– А ты не должен был здесь оказаться! Тут небезопасно.
– Если тут небезопасно, зачем ты сюда пошла? – спросил он с оттенком раздражения, появившимся только на прошлой неделе.
– Это моя работа. Ты меня не послушался. Следил за мной, а это – плохо. Плохо!
Хотя Борн находился на полпути от ребенка к взрослому, он так и не перерос это самое «плохо» и «хорошо». Он всегда хотел быть «хорошим».
– Я знаю.
Он смутился. На самом ли деле? В позе Борна было что-то ликующее. Он испытывал восторг, и никакие выговоры не могли его умалить, раз уж не смог этот кошмарный, огромный мир вокруг. Несмотря на мою показную суровость, его настроение передалось мне. Наверное, он это почувствовал.
Одежда опала, и Борн снова сделался шестифутовой помесью кальмара и морского анемона с кольцом глаз. Вздрогнув, я отступила, рука сама потянулась к жуку. Никогда еще Борн не казался таким чужим, как в тот момент: голый и одинокий посреди улицы, пусть даже мне хорошо был знаком его истинный облик.