Борозда. Часть 1.

Сысоев Ерофим

Тут уже другой трехпалый со мной остался, а 007 в шахту пошел на дежурство. У этого на лбу 003 написано, и голос у него вполне годным оказался, даже с какими-то человеческими интонациями. Модель, наверно, другая, поновее, хотя по виду так и не скажешь - они все как из инкубатора, на одно лицо.

Короче, неделя пролетела - я глазом моргнуть не успел. Антисептик я смыл, на это тоже день ушел, потом велели мне всё шпаклевать и штукатурить по мелочи, потом шлифовать, потом красить - в общем, теперь я не только на подлодке кран держать могу или, там, динаму крутить, -

теперь я мог бы народу ремонты по домам запросто делать, так что ИСЗ мой уже считай что повысился, а то с четверкой мне как-то было неудобно: не то чтобы непутевый, а всё же после центра у многих и шесть, и восемь индекс, а я как лишенец какой-нибудь социально незначительный. Впрочем, так оно на самом деле и есть. Но это другая история, не будем сейчас о ней.

Выходные на шахте не приняты, в воскресенье всё равно полдня надо отработать, потом личное время - это то есть когда народу подраться всласть минутка выпадает. И вот только мы отобедали, подходит ко мне этот 003 и в бок пихает клешней своей трехпалой: пошли, мол. И 007 за нами следом поспешает.

Вышли мы на периметр - и я уж думал, что мне срок вполовину скостили за качественный ремонт помещения, как вдруг меня засовывают в машину-штрафовозку, да еще и мешок на голову натягивают - не скажу чтобы грубо, но всё-таки резко и неприятно.

Ехали мы довольно долго - наверное, с полчаса. Наконец машина остановилась, меня, не снимая мешка, провели по ступенькам в дом, усадили на что-то мягкое и только тут уже мешок с головы стащили.

Огляделся я по сторонам - батюшки! За столом светлой комнатки окнами в лес сидит мой начальник девочка Кама, ну то есть ее полноводное высочество, и дружески мне всячески улыбается. "Здравствуйте, говорит, Степаныч". Тепло так проговорила, но со значением. Трехпалые тут же отошли в угол и замерли.

– Здравствуйте...
– угрюмо отвечаю я, чуя подвох.
– Давненько не виделись.

– Ну-ну, Степаныч...
– продолжает Кама.
– Давненько... Зачем же с больной головы на здоровую? Разве это меня поймали в запретзоне охранники?

– Вам в запретзону и незачем, - острю я.
– К вам утки наверное сами прилетают по месту жительства. Только свистни...

– Не прилетают, Степаныч, - довольно усмехается Кама.
– Да и не свищу я уткам, не по протоколу это. А вот охранникам... Да, кстати... Как вам работалось с 003 и 007?

– Нормально работалось, - ворчу я.

– Привыкли к ним немного? Они ведь милые, правда?

– В каком смысле?

Не понимаю я Каминого хода, ничего не понимаю - куда клонит?

– Видите ли, Степаныч... Вас не зря привезли сюда с половины срока. Я посмотрела ваши ментограммы. Вы, как бы это выразиться... вы революционер. В душе, я имею в виду.

Тут лицо у меня, понятно, вытянулось. А Кама жжет дальше:

– Я, представьте, тоже не очень довольна существующим порядком. Как и вы, Степаныч, не так ли? Все эти ваши сарказмы по поводу мироустройства...

И куда ведет?..
– не пойму.

– И хотя вы, как выяснилось, врун и хитрец, тут я вам вполне доверяю.

– Что, извиняюсь, доверяете?

– Дело, Степаныч. Большое дело.

А сама брови подняла для выразительности и смотрит как бы слегка укоризненно.

Я напрягся и ноги подальше под стул засунул.

– Вы слышали когда-нибудь про борозду?

Я даже рот прикрыл ладонью от неожиданности. "Борозда" у нас слово запретное - это еще хуже чем демократия или, раньше, коты.

– Вижу, что слышали... Так вот, Степаныч. Отправитесь вы теперь с заданием к борозде и пройдете по ней докуда получится. У вас как раз есть свободная неделька, так что никто вас не хватится. В поддержку даю вам двоих трехпалых, чтобы от кенгуру отбиваться или еще от чего там по пути встретится.

Я для приличия киваю головой. Хорошенькое дело...

– Задание ответственное, - строго замечает Кама.
– Даже очень ответственное. Так что подготовьтесь как следует - уток, что ли, себе впрок замаринуйте. Сроку на подготовку - два дня, сегодня и завтра. А сейчас идите, Степаныч. Кстати... дело это сугубо секретное. Так что помните о распылении.

С тем я и поднялся со стула.

– И вот еще...
– вдогонку проговорила Кама.
– Кота возьмите себе какого-нибудь в дорогу. Неизвестно, что там и как, а кот животное нежное, может зачем-то и пригодится - заметит, к примеру, что-нибудь, что трехпалые прозевают.

И Кама снова многозначительно подняла брови.

– А теперь идите...

И я выкатился на улицу.

У крыльца - тут уже брови поднялись у меня самого - как ни в чем не бывало переступал копытами мой конёк, которому, вообще говоря, сейчас положено было пастись на выгоне, в поселке. По морде у него гуляло что-то вроде ухмылки, как будто он уже был в курсе моего нового задания.

– Пойдем, лошадь, - буркнул я ему устало, отвязал повод, и мы неспеша двинулись от домика в чащу по узкой, едва приметной тропке - надо было хоть немного осмотреться на моем новом месте жительства, пусть и краткосрочном. И где-то в этой глуши найти кота.

Окрестности домика, то есть лесные дебри, оказались очень даже обитаемыми: в паре сотен метров в чаще скрывался еще один домишко, а дальше по тропе еще и еще. Дома смотрели не слишком гостеприимно и казались необитаемыми, но это была лишь видимость - по белью на веревках, по домашней утвари на верандах и по прочим мелким приметам можно было заключить, что хозяева просто скрытны и не желают контакта.

Мы с конем пробродили по лесным тропкам до самых сумерек, а когда под вечер вернулись обратно, у входа в домик на ступеньках уже уютно расположился огромных размеров кот муругой окраски. Ну, то есть с рыже-бурыми беспорядочными пятнами по всему телу. Таким образом проблема с "нежным животным" решилась сама собой. Точнее, тут очевидно похлопотала Кама.

Ее же самой, наоборот, в домике уже не оказалось, но на столе стоял, возникший как по волшебству, аппарат со щелью для донесений - то ли мой собственный, то ли очень на него похожий.