Босиком по Нью-Йорку (сборник очерков)
Шрифт:
…Семья долго жила за счет продажи его картин. А марионетки, подвешенные на нитках, смотрели в его квартире со стен, с карнизов, с люстры. Ждали, когда войдет Некто и дернет за ниточки, чтобы все ожило...
ххх
Где только Бояхчян не искал того, кто бы поверил в его идею театра и дал бы на это деньги! Обращался и к армянским бизнесменам, и к украинцам со Второй авеню, и к новым русским. Просил, показывал своих кукол, читал сценарии. Все отказывали. Одни считали, что это невыгодно («Да-арагой, давай лучше
– Выбрось из головы свою бредовую затею, – убеждали его.
– Я сказал: театр будет!
Он выстрадал свой театр в сюжете, родившемся из его собственной жизни.
Герой пьесы – бродяга, каких полно в Нью-Йорке. Уставший, в грязных лохмотьях, презираемый и отвергнутый всеми, бредет по ночному опустевшему городу, толкая перед собой тележку с нищенским скарбом. На его голове корона. Значит, это не просто бродяга, а сумасшедший. А, может, и царь, кому принадлежит и эта безлюдная улица, и Манхэттен, и... весь мир. Не себя ли видел Валера в этом бомже-царе? Ему ли не знать ночных улиц Нью-Йорка, где он бродил, отвергнутый всеми?
Кстати, улица вовсе не мертва: вот капает ржавая вода из крана, а вон там, из-под решетки на асфальте, валит клубами пар. Гулко, как в вату, стучат колеса подземки. Люк вдруг открывается – и появляется карусель, вспыхивают огни. Чарли Чаплин, Пьеро, Мэрилин Монро – все танцуют у ног бомжа-царя...
В данном случае – это не фантазии, а начало спектакля «Голубая корона» театра LOFT. Слово loft имеет несколько значений: чердак, верхний этаж, хоры в церкви. Организаторы решили дать своему театру именно такое название, подчеркивая условность жизни, где чердак может вдруг превратиться в церковные хоры, а нищий – в царя.
Итак, фортуна, в конце концов, улыбнулась Бояхчяну. Он встретил Майкла и Хайка Тутунджянов, американцев армянского происхождения. Майкл – профессиональный режиссер, Хайк – фотограф. Увидев кукол и ознакомившись со сценарием Валерия, братья Тутунджяны поверили в идею театра и стали ее спонсорами. Нашли подходящее помещение, которое раньше использовалось под склад. Втроем почти полгода оттуда не выходили, превращая захламленный склад в театр.
Помню, как-то раз, в первом часу ночи, я туда заглянул. Работа кипела: Майкл и Хайк рубанками подгоняли доски для помоста, Валера кроил занавес. Повсюду валялись инструменты, доски, ткани.
– Сына и жену вижу только спящими. По-моему, сын подрос, – сказал Валерий то ли в шутку, то ли всерьез. – Прихожу ночью, несколько часов сплю и снова сюда.
Сквозь пелену пыли и горы всякого хлама проступало нечто волшебное: гипсовая кисть кукловода, свисающие с его пальцев серебряные нити...
Художник Валерий Бояхчян
ххх
За несколько дней до премьеры в театре LOFT состоялся банкет. Приглашенные театральные критики, актеры, бизнесмены, потягивая вино, прохаживались по фойе и рассматривали на стенах эскизы к спектаклю. Как это часто бывает на подобных мероприятиях, звучали тосты, были сказаны слова любви и уважения к искусству вообще и к создателям LOFT, в частности. А где же сам художник?
Рука рвется написать что-то вроде «он был немного уставшим, но в его глазах светилось счастье...». Ничего подобного: в широченных черных штанах, жилетке и в элегантно вывязанном шейном платке, Бояхчян сидел в затемненном углу и смотрел на опущенный занавес. В этот момент он почему-то очень напоминал главного героя своего спектакля...
– Мне нужно отдохнуть пару дней, – сказал он тихо. – Но театр родился.
...На следующий день я позвонил Бояхчяну домой, чтобы пожелать его театру счастливой звезды. Была суббота, девять часов утра. Трубку взяла его жена Ариадна:
– Валера? Он давно ушел в театр, – ответила она.
– Надолго?
– Наверное, на всю жизнь.
2001 г.
КОШМАР НА УЛИЦЕ СВЯТОГО МАРКА
Дьяволиада. Не иначе как происками нечистой силы можно объяснить, почему ЭТО возникло именно на улице Saint Mark`s. Евангелисту Марку, в честь которого названа эта улица, наверняка стало бы дурно, пройдись он сегодня по ее раскаленному, заплеванному асфальту. Порою кажется, что именно здесь материализовались вурдалаки Гоголя, здесь родился киносимпатяга Фредди Крюгер, здесь подтвердились все пансексуальные теории Зигмунда Фрейда.
Старожилы рассказывают, что лет эдак тридцать-сорок назад этот район Манхэттена отдаленно напоминал венгерский или западно-украинский городок. Здесь жили выходцы из стран послевоенной Восточной Европы. (Потому и район называется East Village – Восточное местечко.) Это было не самое престижное место Нью-Йорка, хотя тут располагались и галереи художников, и театральные сцены. Время шло, поколение родителей старело, а дети, став на ноги, переезжали в более престижные районы Нью-Йорка или в другие штаты. Жизнь здесь нищала и гасла...
Вам нужен металлический лифчик? Цветная татуировка на макушке или под мышкой? Полиэтиленовые плавки? Пять сережек в ободе одного уха и три на кончике языка? Или в более пикантном месте? Никаких проблем, правда, будет немножко больно. Только не нервничайте. Лучше зайдите в парикмахерскую «Небесные существа», и через полчаса, после вылитых Вам на голову двух банок красной и одной зеленой краски, Вы станете красавцем, мать родная не узнает, что, кстати сказать, будет лучше для нее же самой.
Улица Святого Марка сегодня считается самой сумасшедшей в Нью-Йорке. Столь любимое американцами слово «крейзи» (crazy – псих) наиболее точно отражает общий дух и идею этой улицы.
Собственно, идея андеграунда, контркультуры и протеста не нова. Корнями эта идея уходит в свою национальную традицию и имеет свою национальную физиономию. В крупных городах местом тусовки юных бунтарей чаще всего становится определенная улица. В Нью-Йорке – это улица Святого Марка. Здесь бунтуют панки.
Против кого бунтуют? Как ни парадоксально, в большинстве своем они –дети обеспеченных родителей. Окончив школу, из чувства юношеского протеста или просто за компанию не пожелали дальше ни учиться, ни работать. Сбежали из дома, не забыв, кстати, прихватить родительские деньги. Пробили на лице пару-тройку дырок для сережек, перекрасили волосы, напялили на себя тряпье, и улица Святого Марка приняла их как родных. Они не хотят быть такими, как все. Они всем недовольны и потому желают выглядеть отбросами общества.