Босиком в Рай
Шрифт:
– Это смешно, но я в основном кушаю у Александера, так получается подешевле, а вот такие вылазки для меня – редкость, несмотря на мой суперуспешный образ. Разве что, когда нет сил не запрещать себе бегство в беззаботность. – он задумался и, поморщившись, отвёл взгляд куда-то – Инстаграмы, машины, поражающие воображение наряды – людей убеждают, создают вокруг образа жизни ажиотаж, а когда он создан продают жизнь целиком или сдают её в аренду – я понял здесь. Олицетворение мечты наяву – одно большое представление. И верить ему можно, лишь сидя по ту сторону зрительного зала.
В бодром расположении духа после прогулки Лёшик чё-т был не настроен на слезливое откровение. Ему хватило того, что он
– Да что у тебя разговоры-то эти страдальческие, как песни Валерии в девяностых. Завязывай, Арчи. Не выберешься.
В ответ Артур сделал суровое, мужественное лицо и в момент из слащавого недотроги воплотился в брутального авантюриста. Его здоровенная серьга словила солнечный блик, немного подмешал нахальной улыбки, озаряя ей Вселенную, и пара подруг за соседним столиком смущенно захихикали. Стоит отдать должное, Артур был хорош в искусстве перевоплощения.
– Все, все они, – начал он загадочно, словно читая сказку, ну, или как простой параноик – Думают, что я улыбаюсь для них. Вот эти две милахи хотят, чтобы моя улыбка стала им приглашением продолжить вечер в моей роскошной квартире с пентхаусом и бассейном на крыше, вот этот серьёзный крот у тебя за спиной хочет, чтобы моя улыбка была тупым самолюбованием на фоне его солидности, даже тот малобогатый павлин слева хочет, чтобы моя улыбка обнажила мою недалёкость и философскую глубину его мышления. Все, все они, – так же загадочно сквозь сжатые зубы улыбки повторил он – Верят, что я пришёл сюда красоваться, радовать именно её, лично его. А у меня может просто кусочек шпината там застрял, и я пытаюсь его спугнуть с насиженного за десной места. Люди так близоруки, Боже!
– Слушай, морячок Папай, – полюбопытствовал Лёшик – А есть ли причина, по которой ты волк одиночка в своём угрюмом плавании меж ледников человеческого эгоизма?
Артур отвёл взгляд, стыдливо, как смущённая гейша. И слезливое откровение всё же последовало.
– О-о… – он сложил ручки на столе, позабыв Артура-брутала – В те дни я был никем. Тогда её любовь птицей грелась на ветвях моей души. Правда в том, что она не знала о моей ничтожности. Я был для неё начинающий перспективный танцор, и она верила, – он понизил голос, посмотрев на Лёшика – Всем сердцем, так искренне верила, что мне суждены овации. Я же верил, что – неудачник и моя хореография самая посредственная. Хотя себя убеждал, что нет. Моей мерзкой лжи себе она не видела, согретая вином любви. Такая сука была! – ванильный рассказ внезапно кувыркнулся в сторону, которую Лёшик уж никак не мог предвидеть – Могла прикончить за кэш, а на полставки наркоту толкала. – похоже, внезапность была их с Саней профессиональной характеристикой – О-ох, да, такая была, но в ней текла жизнь, то чего тогда не было у меня. Понимала, что к чему, а я, действительно, как молочный козлёнок не сразу разгадал, кто она. Я думал, что простая студентка психологического университета, которой помогает папа. А когда понял, то так испугался, что даже зажмурился, спускаясь по лестнице её подъезда с шестого этажа по адресу Светлогорский переулок 6. Испугался, что больше, сильнее меня, мудрее. Испугался, так испугался… – повторял он – Что почувствует, и моя жизнь превратилась в паранойю…
– Это как это? – не сообразил Лёха.
Артур опустил глаза. На этот раз ни как гейша, а как съедаемый чувством вины грешник. Плотно сцепил пальцы для исповеди, уселся ровно и смиренно.
– Я сказал, что меня убили! – пауза, ему явно требовалось мужество для продолжения – Конечно же, от лица другого человека. Не настоящего человека, а как бы иного лица… – он запутался, плюнул и выпалил, как было – Лёша, я купил себе симку и с другого номера писал смс от имени якобы Коли, который по легенде был моим другом, только это была неправда, и я хотел привязать её чувством утраты, показать, что я не один из сотен, гоняющихся за ускользающим фантомом славы дурачков, а настоящий.
– А позвонить, не? – удивился Лёшик.
Тут Артур впал в ступор.
– Действительно, слушай, Лёша, а она ведь и не позвонила же ни разу в тот период. Удивительное дело! Неужели так верила в непогрешимость моих… слов про меня. Или нет, может быть, паника застлала ей разум, и она действовала неосознанно, или… – взволновался он.
– Да, может, просто всё равно было? – отрезвил от причитаний Лёша.
Подали бургеры и прочее. Артур примолк, стесняясь продолжать исповедь в присутствии официанта, точно чинная пуританка под вуалью секрета, сплетничавшая со своей подругой о похотливой ночи запретного разврата. Официант удалился.
– А после история такова, что я якобы воскрес. Мне сейчас стыдно за это очень, но я написал от лица Коли, что на самом деле я всё это время был на грани гибели после ножевого ранения, а вот теперь произошло чудо – я выжил. Мне пришлось снять на день койку в больнице для убедительности, чтобы рандеву прошло в жанре классического воссоединения двоих влюблённых, которых разлучила трагедия. О, тогда я летал, на месяц я стал кумиром в её глазах.
Тут Лёшик взорвался фееричным хохотом и хохотал взахлёб, так что не мог угомониться, а когда мог в перерывы вставлял:
– Это ты козырем прям! Полбашки бабе снёс! Не пощадил бабу! Вариантов ей нахер не оставил!
Тем не менее Артур продолжил, он уже попривык к Лёше, да и путешествие по воспоминаниям увлекло его нарциссическую натуру.
– Представляешь, так светился взгляд её любовью, заботой и трепетом. Что может быть большим блаженством для мужчины, чем восхищение женщины, которую он всем сердцем страшится потерять! Тогда она мне верила. Шло время, поддерживать легенду становилось всё сложнее. Я продолжил придумывать истории, которых не существовало: я устроился на работу к большому боссу, мы делали тёмные дела, за вход в которые я и поплатился ножом в бок. Когда мне звонила мама, я говорил, что это его секретарь звонит.
– Серьёзно? Люди занимаются таким тут? – не переставал удивляться фокусам городских Лёшик.
– И моя жизнь стала нервным адом. Ты можешь представить себе, какого это жить в постоянном контроле своих повадок? Я каждый раз перепроверял вещи, выкидывал всё, что могло меня скомпрометировать, переименовал в телефоне маму, не оставался с любимой допоздна, потому что приходилось развивать сценарии: то мы на стрелку поехали, то на бои без правил, то точку присматривать, а сам домой шёл или от щемящей внутри боли ночевал в подъездах, утром заглядывал к ней потасканным. Но долго так продолжаться не могло. Она очень быстро поняла всё и вскоре ушла. Она перестала верить в мою любовь. И до сих пор мне укором режет этот её взгляд, когда я в очередной разик заглянул с утра, как будто с ночных переговоров, а она к тому моменту уже понимала всё и не выспавшаяся, ленивая, так посмотрела на меня, как на вещь какую ненужную, старую…
– Ну а как сегодня-то волчица? – спросил Лёша.
– Я подглядел в ВК, дочка уже взросленькая, но вроде никого так и не нашла.
– Всю жизнь будет одинокой волчицей, вздыхать про Любовь, знать всё обо всём и цинично смотреть на город, покуривая у окна в подъезде. – проворчал Лёшик и на вопросительный взгляд Артура ответил – Говорю, ты писал ей?
– Ах да, однажды, не устоял и дал слабость… Она меня в ЧС кинула.
Лёшик снова встретил нелепую незадачу Артура недолгим запалом хохота, после продолжил: