Ботаники не сдаются

Логвин Янина

Э-эх, а как же хорошо сегодня все начиналось!

Видимо, на моем лице отразился непривычный для меня спектр чувств, потому что Лялька неожиданно спустила ноги с постели и придвинулась ближе, пощекотав мое плечо длинными черными прядями. На тонкой шее звякнули металлические цепочки с подвесками в форме летучих мышей. В ушах тоже закачались серебряные серьги-мыши. Я вдруг с завистью посмотрела на шипованный браслет и дюжину колец, унизавших длинные пальцы младшей сестры. Эх, красота! Накрасил ногти, подвел глаза, нацепил напульсники, кожаные берцы, и вот ты уже «особенный», «не такой,

как все» и весь мир тебе должен. А я, чтобы быть не такой как все, старалась всю свою жизнь, и к чему в итоге пришла?

Та же серая мышь. Правда не летучая и не в субкультуре, но все равно малопривлекательное создание, да еще и в очках. Плоское страшило, которому в личной жизни ничего не светит. У Ляльки вон хоть побрякушки есть и верный лопоухий Котэ (сегодня гот, а завтра, если Ляльке приспичит — байкер или скаут), а у меня что? Только книжки.

Я обвела взглядом спальню сестры, сплошь заполненную готической атрибутикой. От постеров героев «Семейки Адамсов» (я их, кстати, тоже люблю) до Мерилина Менсона и героя фильма «Ворон». Темных, задрапированных штор, кельтских символов, смотрящих с предметов мебели, и сумок-сундучков с серебряными пряжками.

Ну и где справедливость?!

Возмущенный голосок, принадлежащий совести, осторожно напомнил о домашней библиотеке, которая занимала широкую стену центрального зала нашей большой квартиры, и была богатой в самом прямом значении этого слова — спасибо папе, постарался. Итальянская мебель из красного дерева, а в ней — знаменитые имена в самой лучшей бумаге и печати. Редкие коллекционные издания, особенные книги, толстенные словари, научные труды и популярная литература. Художественные каталоги. Вот только оценить это богатство было под силу не каждому. Ольке (то есть Ляльке, как называли сестру домашние) на эти книги было глубоко начхать!

— Кать, — младшая придвинулась ближе. — А что случилось? Расскажешь?

Я вздохнула. Наверно, можно.

— Твою сестру сегодня обозвали не очень умной с точки зрения жизненной позиции, и она сильно расстроилась.

— Светку, что ли? — голубые глаза Ляльки распахнулись. — Так я давно знала, что она у нас с приветом. Подумаешь!

— Нет, не Светку, — я напряглась и Лялька тоже.

— А кого? — уставилась на меня.

Хм-м. Странный вопрос, не находите? Особенно, если учесть, что загадка с тремя неизвестными, не про нас. До сих пор нас у родителей было трое.

У меня даже плечи опустились, и глаза закрылись от секундного желания продемонстрировать своей грусти наглядный фейспалм. Впрочем, время от времени в общении с Лялькой это желание возникало у всех домашних.

Пришлось повторить слова, которые с детства вгоняли сестру в ступор.

— А ты подумай.

Ох. Иногда мне с трудом верится, что у нас с Олькой всего лишь год разницы, общие родители, и что мы с ней родные сестры, столько отличий всегда разделяло нас. Если я в четыре года уже бегло читала, она в шесть еще не могла запомнить буквы. Если я обожала книги с картинками и дрожала над ними, как Кащей над златом, то Олька их терпеть не могла и зашвыривала под диван. Если меня до колик доводили шутки семейной юмористки Светки, то ее напротив — злили до слез. В общем, сейчас, когда я училась на четвертом курсе университета и собиралась летом поступать в магистратуру, Олька только заканчивала выпускной класс и училась, мягко скажем, из рук вон плохо, доводя родителей и репетиторов до тихой истерики. Зато с самого детства была до невозможного хорошенькой, как кукла, за что ее и прозвали Лялькой. А еще на удивление цепкой, и если уж решила, что какая-то вещь или человек будет принадлежать ей, то держалась за это «свое» зубами.

Но, слава богу, жадной Лялька не была, разве что подозрительной и крайне обидчивой.

Вот и сейчас ее нижняя губа вдруг поджалась и задрожала.

— М-м-меня?

Что?! Я моргнула. А впрочем… Уголок рта криво приподнялся.

— Оль, а видно, что ты расстроилась? Хоть по какому-то поводу?

Лялька задумалась и кивнула.

— Уже да.

Мы вместе с ней посмотрели на Костика. Костик неловко почесал лоб и отвел глаза.

Ох, кажется моя проблема — такая ерунда!

Я встала с кровати и потянулась за подушкой. Сунула ее под мышку, взяла свои наушники и направилась к двери. Эх, раз в жизни захотелось пожаловаться по-человечески, и то не судьба!

— Ладно, пойду я, — сказала, берясь за ручку. — Но предупреждаю: включите своих ангелов — вырублю автоматы на счетчике!

— Кать! — остановила меня младшая на пороге. — Так что за трагедия-то? Ты так и не сказала.

Я пожала плечами, настроение было ниже плинтуса. Лялька в предвкушении истории кровожадно облизнулась. Пришлось выкручиваться.

— Понимаешь, барионная материя[3] из Вселенной пропала. Не вся, конечно, но с концами! Надо срочно искать. А где искать и куда пропала — непонятно. И это так обидно, вот прямо реветь хочется! — и глаза сделала за очками грустные-грустные.

— А-а-а… Ну-у, найдется, я думаю, — ответила сочувственно Лялька. — Правда, Котэ? Где-то же она есть!

Я вздохнула, повернулась и вышла.

— Ох, это точно!

— 4 —

Здесь, пожалуй, самое время сделать небольшую паузу и, пока я не расстроилась окончательно, рассказать вам немного о моей семье.

Так вот, глава семьи папа — Уфимцев Анатолий Владимирович. Человек серьезный, влиятельный, немного дуракавалятельный, бизнесмен и умница, а так же очень даже любимый родитель своих трех дочерей. И хотя всем кажется, что он строгий, на самом деле, если мама в нужном месте гайки подкрутит, папа становится ручным и теплым, хоть белье на нем суши! Так что он у нас, конечно, всему глава, но в подчинении у серого кардинала мамы. И судя по всему, ему это нравится.