Боулинг-79
Шрифт:
– Подождите! – выкрикнул он, обращаясь к белохалатной своре, исподволь контролирующей их разговор. – Я должен закончить!
Валерке и невдомек было, что этот диалог с Лилей длился не час, и даже не день, и не два, а много, много дольше. Он спрашивал ее, она отвечала – и он засыпал. А потом, когда снова открывал глаза – она все равно была у кровати, и он задавал ей новый вопрос. А затем слышал ответ и опять засыпал. И так длилось много дней или ночей, но она всегда была рядом.
– Еще один вопрос.
– Да,
– Кто ты? Сейчас?
– В каком смысле?
– Ну, где ты работаешь? Кем?
– О, я большой человек, – засмеялась она. – Я работаю в телекомпании «Игла-ТВ».
– Генеральным продюсером?
– Вот видишь, – засмеялась она. – Вспомнил!
– И ты ездишь на серебристом «Лексусе»?
– Точно, – снова раздался ее хрипловатый смех.
– А я?
– Что – ты?
– Кто я – сейчас?
Он смотрел на нее одновременно и пытливо, и взволнованно, и испуганно.
– Ты? О, ты звезда.
– Какая звезда?
– Звезда кино.
– Ты не шутишь?
– Нисколько. Ты снялся в главной роли в фильме «Хребет». Скоро он выйдет на экраны. А еще тебя пригласили на фестиваль в Карловы Вары. Поэтому надо скорей поправляться.
– Правда? Ты не врешь?
– Нисколько.
Он глубоко, облегченно вздохнул и прикрыл глаза. Наконец снова внимательно посмотрел на нее.
– Лиля, а что с нами было?
– Когда?
– Все эти годы. Начиная с восемьдесят первого – и по сей день.
– Ой, – улыбнулась она, – чего с нами только не было. Это долгая история. Но постепенно я расскажу тебе все. Да ты и сам вспомнишь.
– Заканчивайте, Лилия Станиславовна. Хватит на сегодня.
– Минутку! – выкрикнул он.
Голос звучал уже гораздо тверже, чем в начале разговора.
– Еще один вопрос. Последний.
– Слушаю, милый.
– А что я сделал с тем кошельком?
– Каким кошельком?
– С тем, что нашел в кино «Зарядье». Тогда, в день нашего с тобой знакомства.
– Я не знаю, милый.
– Но я оставил его себе? Или отдал той тетке-контролерше?
– Я не знаю.
– Не знаешь?!
– Нет. Ты никогда мне об этом ничего не рассказывал.
Он в изнеможении откинулся на подушки и устало проговорил:
– Что ж… Может быть, я когда-нибудь вспомню сам…
Лиля вышла из палаты как всегда заплаканная.
К ней подошел тот самый фээсбэшник, подполковник Петренко. Он был в белом халате поверх аккуратного костюмчика. В последнее время он появлялся в больнице регулярно, но уже без своей напарницы, большегрудой Варвары Кононовой.
– Возьмите, – он протянул Лиле бумажный платок.
– Спасибо, у меня есть.
Не говоря ни слова, они проследовали в уже хорошо знакомый им обоим кабинет завотделением. Подполковник Петренко уселся по привычке на подоконник, Лиля устроилась на диванчике для посетителей.
– Как Валерий? – вежливо спросил Петренко.
– Говорят, идет на поправку. Возможно, на будущей неделе его выпишут.
– Прекрасно. Вы разговариваете с ним?
– А что еще, по-вашему, мы там, в палате, делаем? Разговариваем – причем по вашему, блин, идиотскому сценарию!..
– Не стоит волноваться, Лилия Станиславовна. Так надо.
– Что – надо? Кому – надо?
– Надо, чтобы он поверил: никакого его друга Володьки не было и быть не могло. Все, что связано с ним, он попросту напридумывал. Или, может, он ему явился в ложных воспоминаниях, вызванных органическим поражением головного мозга.
– Но я-то знаю, что он был! И был моим мужем!
– А вы знайте – но про себя.
– Почему? – выкрикнула Лилия. – Почему вы это делаете?
Подполковник Петренко хитро прищурился.
– А как вы думаете, почему никто никогда не демонстрировал публике настоящие обломки настоящей летающей тарелки?
– А что, они были?
– Ну, конечно!.. Знаете, когда мы не можем объяснить то или иное явление, когда оно настораживает, волнует, пугает публику – гораздо легче объявить его несуществующим. И отложить до лучших времен. Авось, когда-нибудь мы дорастем до его понимания…
– А что, он, Володя, мой муж – это явление?
– Боюсь, что да, дорогая Лилия Станиславовна. И мы не можем объяснить ни причины, почему оно (или он) появилось, ни его этиологию, ни генезис. Есть кое-какие догадки – но то не более чем догадки…
Она сказала резко:
– И в чем же они заключаются, ваши догадки?
– Вы о раздвоении личности когда-либо слышали? Лиля передернула плечами.
– Естественно!
– Так вот есть мнение, что казус Беклемишев – Дроздецкий заключается в овеществленном раздвоении личности. Такова предварительная официальная версия. Однако как, почему и зачем данное овеществленное раздвоение личности произошло, мы не знаем. И, боюсь, не скоро узнаем. А, скорее всего, не узнаем никогда… И мы вам очень, очень благодарны, дорогая Лилия Станиславовна, что вы нам в этом вопросе помогаете.
– Кому «вам» я помогаю? Кто – «вы»?
Петренко пожал плечами.
– Нас называют просто «комиссия». Мы открываем и изучаем всяческие необычные и непознанные явления природы и общества. Открываем, изучаем, а потом, в случае надобности, закрываем их.
– Значит, с помощью вранья, которым я морочу голову Валерке, вы просто закрываете тему? Дезинформируете общественность?
– По сути, да.
– А вы уверены, что это, как вы говорите, закрытие – в интересах общества?
– Безусловно. Иначе бы я не работал.