Бой на вылет
Шрифт:
А ещё был страх.
Не тот, что возник в глубинах души Юрия Десятника ещё на веранде и при виде мертвецов попытался вырваться и захватить контроль над чувствами и разумом, – с тем страхом писатель справился довольно быстро. Нет. Этот новый страх исходил непосредственно из кабинета. Он накатывался волнами, проникал сквозь глаза, ноздри и уши, казалось, в сердцевину каждой нервной клеточки тела и начинал терзать её изнутри беззвучным и в то же время пронзительно-оглушающим криком: «Уходи! Беги, идиот!! Спасайся немедленно!!! Здесь – смерть!!!!».
И с этим, внешним страхом, было куда труднее бороться.
С
Чем хорошо паническое бегство, что оно все-таки приводит человека в чувство. Рано или поздно. Задыхаясь и хрипя, Юрий Десятник остановился и бросил за спину затравленный взгляд. Полная луна, как бы специально оказывая писателю услугу, вышла из-за облаков и осветила окрестности призрачным светом. Его никто не преследовал. Тогда сочинитель посмотрел вперед – туда, куда он в полном беспамятстве только что нёсся, и вздрогнул. В полусотне метров, прямо по курсу, начиналось кладбище.
Идиот, нашел, куда бежать! А впрочем…
Чувствуя, как понемногу успокаивается сердце и приходит в норму дыхание, он нащупал в кармане сигареты и закурил.
Так. Надо подумать. Бежал-то я чисто интуитивно? Несомненно. Интуитивней и не бывает. А своей интуиции я доверяю. Она у меня хорошая, отточенная годами писательского ремесла. Выхоленная и взлелеянная. Главное, вовремя её услышать. Вовремя услышать и правильно понять, что она тебе подсказывает. Итак, начнем с главного. Верю ли я своим глазам? Верю. Иначе можно сразу идти сдаваться в дурдом. Да и как не верить, если о живых мертвецах я сегодня только разговоры и слышал. И вот – на тебе, они у меня дома. Непосредственно. Может, подсознание художническое шутки шутит? Типа наслушался, водки выпил – получи, что заказывал. Хм, тогда все-таки нужно будет признать, что мне действительно пора сдаваться врачам-психиатрам. А этот вариант я решительно отбрасываю. Тогда что? С чего все началось?
Профессиональная память сочинителя быстро открутила назад ленту воспоминаний, и перед Юрием, словно наяву, предстал сначала тот день, когда не слишком трезвый друг Жора Игнатенко подбросил ему идею похода на кладбище за именами и фамилиями для литературных героев. И тут же – день следующий, когда он, писатель Юрий Десятник, на кладбище и отправился с целью эту самую идею осуществить. И осуществил.
Нет, быть этого не может. Да, я использовал несколько, показавшихся мне очень удачными, имен и фамилий. И что? Бред. Так не бывает. Сила написанного слова… Я отнюдь не гений и прекрасно знаю себе цену. Да если бы даже был и гением… Бред, бред и ещё раз бред. Но тогда – откуда? И почему именно у меня в доме? Да ещё и за компьютером?! Хм. Есть только один способ проверить. Сходить и посмотреть. Прямо сейчас. Хуже уже все равно не будет. Или подождать до завтра? Нет, завтра, чует мое сердце, может быть уже поздно. Там ведь был ещё этот непонятный старик! Погоди, как он тогда сказал… Захочешь – придёшь. Явный, намёк. Я, разумеется, не внял. Зато теперь… Ну что, идти или не идти? Надо идти. Если сейчас не посмотрю, до утра с ума сойду, пожалуй. Эх, жаль, фонарика нет. Ну да ничего, авось, луна подсобит. Вон, кажется, и небо от облаков очищается. Весьма кстати.
Ночное кладбище – не лучшее место для прогулок. Но Десятник гулять и не собирался. Целенаправленно и быстро, стараясь не глазеть по сторонам и выбирая только широкие асфальтированные дорожки, он пересек сначала новую, не слишком устроенную часть погоста, затем обихоженный центр и подошел к старой, запущенной части кладбища. Спасительница луна светила ярко, а дорожку, которой он воспользовался тем злополучным днем, Юрий помнил хорошо. И он даже не очень удивился, когда буквально через десять минут не слишком тщательных поисков, он вышел к знакомой могиле и обнаружил на ней при лунном свете свежеразрытую землю…
Прямо сейчас, иначе испугаюсь….
Он перешагнул через невысокую ограду, присел у могильной плиты и щёлкнул зажигалкой. «Топич Ерофей Казимирович» – успел прочитать он.
– Пришел? – мрачно осведомились сзади.
Внутренне Десятник был готов к чему-то подобному, но все равно вздрогнул и резко – гораздо резче, чем можно было бы – обернулся.
В двух метрах от него, опираясь на палку, стоял дед. Тот самый.
– Пришел, – согласился Юрий, и сам удивился своему неожиданно спокойному голосу. – Здравствуйте.
– И ты здравствуй. Ну, что скажешь?
– Не знаю. У меня дома… там…
– Я знаю, – прервал старик. – Что они делают?
– Двое просто сидят. А третий… Он что-то печатает на моем компьютере. Какой-то текст.
– Вот как! И быстро печатает?
– Быстро. Профессионально, я бы сказал.
– Совсем обнаглели… Ладно, придется вмешаться. А то это далеко может зайти.
– А… – Десятник облизнул пересохшие губы. – Что они делают?
– То же, что и ты. Пишут. Роман твой продолжают. С нужными им именами и фамилиями. Я же тебя предупреждал, а ты не послушался. Одно дело, когда случайное совпадение, и совсем иное, когда вот так – напрямую. Взял с могилы и вставил. Никогда не слышал, разве, что в имени человеческом великая сила заключена?
– Слышал, но…
– Вот тебе и «но». Наперед будет тебе урок. Подойди сюда.
– А вы…вы кто, дедушка? – решился спросить писатель, медля с выполнением просьбы-приказа загадочного старика.
– Я – Страж, – строго ответил дед. – Как раз для таких вот случаев и поставлен. Ну и для других… всяких разных. Кладбище – место особое. Без Стража никак нельзя. А больше тебе ничего знать и не нужно. Ну, иди сюда. Время уходит.
Юрий перешагнул ограду и подошёл.
– Наклонись, – приказал дед.
Десятник наклонился.
Старик коснулся его лба сухими прохладными пальцами, и тут же сочинитель почувствовал, что на него наваливается тяжелый неодолимый сон.
Городское кладбище – не лучшее место для того, чтобы там проснуться.
Матеря шёпотом вчерашние пиво, водку, дружков-журналистов и себя самого, писатель Юрий Десятник выбрался из кустов и торопливо направился к дому. Часы на руке показывали половину шестого утра. Чистое небо и полное сил, недавно поднявшееся солнце, обещали прекрасный день.