Бой с тенью
Шрифт:
— Ага, — Тимофей прищурился и поднес бумажку поближе к глазам. — Компромат… на… на кого? Смазалось… Что, в Конторе нормального принтера не нашлось? Все буквы расплылись… Ладно, эксперты разберутся. Ты сам-то, старлей, как думаешь, что тебе приказано?
— Я же мыслей начальства не читаю, — Феликс пожал плечами. — Если «компромат», то, наверное, на Сноровского или на всю группу в целом… Не нравится моим командирам ваше Управление. Борзое слишком.
— У, как мы заговорили! — Бондарь недобро усмехнулся. — Прямо как партизан в гестаповских застенках, с гонором… Только зря ты, Сошников, напрягся. Пытать тебя никто не собирается, нет надобности. Ты вот мыслей не читаешь, а у нас есть специалисты, которые это запросто делают. Даже без согласия испытуемого. Ну, да ты в курсе.
Феликс угрюмо кивнул.
— Товарищ
— Павленко, ты кто по званию? — Бондарь присел рядом с «охранником» на корточки.
— Лейтенант.
— А стрелять где так научился?
— Чемпион федерального округа, — пробормотал офицер, — среди наших, конечно…
— Уважаю, — признался Тимофей. — Допрос окончен. Краб, отвези чемпиона в Контору. Прямо оперативному дежурному сдай. Мы же не шпионы иноземные, нам его обменивать не на кого. Наручники снять не забудь.
— Есть, — коротко, будто что-то сглотнув, ответил Краб.
Ухватив за ворот одной рукой, он легко поставил Павленко на ноги и подтолкнул к выходу. Снимать с пленника оковы воин не спешил… …Иван Павлович и Соловьев шли из разных концов здания, но в кабинете начальника внутренней охраны появились одновременно. Самого начальника в помещении не было. Бондарь отправил его в отдел кадров перепроверять личные дела сотрудников.
— Прокололся? — с оттенком сочувствия спросил Сноровский у Феликса.
Тот криво ухмыльнулся и чуть пригнул голову, вроде как кивнул.
— Ну что за молодежь пошла! — Иван Павлович театрально всплеснул руками.
— С Келлода, — добавил Соловьев. — А ты смелый парень, Сошников. Знал же, что мы тебя подозреваем, а все равно согласился на внедрение. Или ты на что-то рассчитывал?
— Или нас недооценивал? — в тон ему подбросил свой вопрос Бондарь.
— Вас недооценишь, пожалуй, — Феликс вздохнул и покосился на пепельницу: — Угости еще одной.
Тимофей протянул ему полупустую пачку.
— Забирай.
— У меня не было выбора, — признался Сошников, закурив. — Я был обязан сделать все, что в моих силах. Цена задания договорная. Вернее — как повезет.
— Это у вас часто?
— Что? И у кого у нас?
— Ну вот такие подвиги вы часто совершаете? Прыгаете вниз головой на камни? — пояснил Андрей. — Так ведь до светлого будущего точно не доживешь и восстановления своего Келлода за счет земных ресурсов не увидишь.
— А никто его восстанавливать и не собирается, — вдруг признался Сошников. — Нечего там ловить. Как пишут автоэксперты в заключениях — восстановлению не подлежит. Пустыня, груды хлама, пыль и ветер. Мертвая планета.
— Ядохимикатами все загадили? — предположил Соловьев.
— Нет, все химикаты пошли в дело.
— Почему же тогда мертвая?
— Потому что жить там нельзя.
— Все равно не понимаю. Нельзя — почему?
— Потому что нельзя, — Сошников ответил настолько уверенно, что Андрей даже не стал заглядывать в его разум. Когда люди высказываются столь категорично, иного ответа обычно не бывает и в их скрытых мыслях. Там просто висит своеобразный амбарный замок. Кто его повесил, когда и почему — неизвестно, а ключ утерян, или его не было вовсе. Сломать замок без подходящего по размеру инструмента сложно, а просто разбежаться и вынести дверь, на которую он повешен, — грубо. Разум — это все-таки не амбар.
— Кто выходил с нами на связь? — спросил Андрей, меняя тему беседы. — Матронарм?
— Он, — Феликс недовольно скривился. — По личной инициативе. Его никто не просил.
— То есть он не уполномочен вести переговоры? — перевел Соловьев на формальный язык.
— Так точно.
— И ты его за это осуждаешь?
— У нас не принято осуждать таких высоких начальников. Это дело матрогона.
— Но иметь собственное мнение вам не запрещено?
— Мне не по душе поступок матронарма, но я вынужден признать, что другого выхода нет. После того, что вы нам показали… Супершоу с единым разумом — это не телеигра по пятницам. Это действительно впечатляет.
— Последний вопрос — под чьим именем скрывается матронарм?
— Вы разве не знаете? — Сошников, казалось, искренне удивился. — Оставьте мне хотя бы верность непосредственному начальнику. Я и так сказал вам слишком много.
«Кирилл Мефодьевич?» — мысленно переспросил Соловьев.
«Я этого не говорил», —
«Так и получилось», — согласился Андрей.
Молчаливый лес с облетевшими серыми деревьями был похож на черно-белый снимок. Запах прелой листвы и поскрипывание ветвей под порывами ветра — вот все, что отличало его от фотографии. Еще в лесу было холодно. Почему-то казалось, что даже холоднее, чем на открытой местности. Вера зябко поежилась и до конца застегнула «молнию» куртки. Прогулки неподалеку от Управления были разрешены, но остаться наедине с собой сотрудникам не удавалось даже в лесу. Вот и сейчас где-то позади, за ближайшими деревьями мелькали две крепкие фигуры в серо-коричневом камуфляже. «Тунгусы» были невероятно бдительными и серьезными охранниками. Во всяком случае, Вере еще ни разу не удалось заметить, что они пренебрегают хотя бы частью своих обязанностей. Она не сомневалась, что, стоит ей оступиться и слишком громко хрустнуть веткой валежника, воины тут же окажутся рядом.
Немного левее, там, где лес прорезал неглубокий овраг с бегущим по дну ручейком, прогуливался Соловьев. Компанию ему составляли Евгений и начальник «тунгусов» Бондарь. Они о чем-то беседовали, но рокот их голосов был глухим и невнятным. Вера представила себе лицо Андрея и почувствовала, как замирает сердце. Это было нормальное явление, впервые она ощутила это странное чувство еще в кафе, когда Соловьев, не раскрывая рта, заверил ее в том, что скоро все будет хорошо. «Скоро», с точки зрения девушки, уже наступило, однако «хорошо» стало далеко не все. Новая работа была, конечно, интереснее прежней, а зачисленный на счет аванс просто поражал количеством нулей после начальной цифры, в случае Веры — четырех после двойки, но все равно девушка постоянно ожидала какого-то подвоха. Словно все вокруг должно было вот-вот выключиться, как изображение в телевизоре, или раствориться, как декорация затянувшегося сна. А еще Веру тяготило ощущение несвободы. Она и прежде работала по контракту и напрямую зависела от правил фирмы и воли начальства, но никогда не чувствовала себя настолько притесненной. Даже когда не слишком порядочные руководители пытались воспользоваться своей властью и начинали попросту ее домогаться, девушка знала, что этот вопрос можно решить. Пусть и ценой увольнения. В Управлении на ее честь никто не покушался, все вели себя исключительно корректно, но Вера все равно чувствовала себя незащищенной. И страшно одинокой. Не потому, что оказалась единственной женщиной в группе, — среди персонала были девушки ее возраста, и она могла общаться с ними в любое свободное время. Дело было в чем-то другом. Возможно, в неоправдавшихся надеждах? То, как Андрей смотрел на нее в кафе, и то, как относился сейчас, отличалось, как небо от земли. А ведь — что скрывать? — Вера согласилась на эту работу не столько из-за денег и романтики, сколько из-за него. Этого странного, абсолютно непонятного и даже страшного человека. Позови ее в такую «светлую даль» кто-нибудь другой, она бы скорее всего отказалась. Соловьев же ее буквально загипнотизировал… …Треск сломанного сучка и брызнувшие в лицо мелкие щепочки заставили девушку вздрогнуть, но не от испуга, а от удивления. От ствола ближайшего дерева сам по себе откололся кусок коры, но Вера не успела как-либо отреагировать на странное происшествие, за нее это сделали «тунгусы». На плечи девушки навалилась приличная тяжесть, и спустя секунду она оказалась вжата в мягкую подстилку опавшей листвы. Подниматься с Веры воин, похоже, не собирался. Более того, он просунул левую руку ей под живот и, прижав девушку к себе, начал отползать куда-то вбок, в направлении овражка. От сильных объятий и довольно необычного способа передвижения Вере стало жарко. Сырая листва забивалась за отворот куртки, пачкала небесно-голубые джинсы, а скрытые под листьями мелкие ветки царапали руки и лицо, но выбираться из-под «тунгуса» девушка не стремилась.
Когда перед эротично сцепленной парочкой оказался склон, воин сильно оттолкнул Веру от себя, и она заскользила по влажной листве прямиком в объятия Соловьева. Спаситель же вновь вскарабкался наверх и скрылся между деревьями.
— Что случилось? — испуганно спросила Вера, рукавом стирая с лица грязь.
— Стреляли, — с легким акцентом ответил Андрей.
Он обнял девушку за плечи и снял с ее волос запутавшийся листок.
— В нас?! — Вера почувствовала, что ее начинает трясти.