Боятся ли компьютеры адского пламени
Шрифт:
На мгновение возникло сравнение с катаклизмом в той земной Европе, где войны, бунты и нашествия уничтожили прежнюю застойную тишь и гладь.
— Кац, ты меня слышишь?
— Слышу, скажи что-нибудь, Данилов.
— Кац, ты чертовски отличная баба, я целую тебя в рот. Хотя ты и довела меня благополучно до могилки, втравив в эту войну клопов против пауков. И я почти не жалею, что потерял из-за тебя все надежды на лучшую посмертную жизнь…
— Данилов, ты дурак каких мало, поэтому я и люблю тебя.
Он был рад тому, что не испытывает оглушающего трепета перед смертью.
«Благодарю за совместную работу, — максимально задушевно произнес Джин Хоттабыч, — да наплюйте вы на капсулу Фрая, дерьма она не стоит. Не может бессмертие зависеть от какой-то соплюшки. Это, конечно, сугубо мое личное мнение».
Но едва Данилов закрыл глаза, чтобы больше не видеть надвигающийся кошмар, как сразу захотел открыть их. Пробив лед, рядом выскочил бобер, сияющий зеркальными боками и пламенеющий раскаленным носом. Он едва успел откинуть трапик, за который уцепился Данилов, и тут же рванул от надвигающейся цунами.
Данилов едва не сорвался «с подножки», но его довольно крепко дернули за шиворот, отчего он удачно ввалился в кабину.
За штурвалом был капитан Варенцов. Крепко дергала за шиворот Кац.
— Люблю душещипательные спасения в последний момент, — признался капитан. — Ради этой живописной сцены мне пришлось украсть бобра у его законных владельцев. Хотя, честно говоря, на Европе может случится цунами и куда похлеще. А это ни то ни се: проба пера.
— Ты сказала, что любишь меня, — напомнил Данилов, держа за руки Кац.
— Неужели, — она высвободила руки. — Это просто была психотерапия. А то бы еще раскричался — мол, жизнь прожита зря! А впереди, увы и ах, мрак небытия.
Она уселась в кресло. Бобер уносился от водно-ледяного вала, заодно увиливая от шмякающихся сверху ледяных мин.
— Головастики и Чипс уже на резервной базе. — похвастал капитан.
— А где Фитингоф?
— У него не сложились взаимоотношения с киками.
— Скупой ответ.
— Ладно, разбавлю. Я перебросил его первым на резервную базу, а он, паршивец, закупорил входы-выходы и стал выдвигать всякие требования. Ну и кика переварила его. Сама, без моей просьбы.
— Я уведу Нинет с Европы, — сказала Кац. — На Каллисто или Ганимед. Данилов сразу уловил, куда клонит Кац и забыл о Фитингофе.
— Значит, теперь тебе понадобится сервер Чужого?
— Кац, девочка, не лезь туда. — произнес Варенцов с какой-то особой интонацией.
— Слушай, папа, не надо двадцать пять лет спустя строить из себя шибко заботливого родителя. — отразила Кац.
— Папа, родитель… Может я чего ты не понимаю, — Данилов поднял брови домиком, — это какая-то новая блатная феня? Папа — это значит: пахан, бугор, темнило?
— Да нет, это значит, что гражданка Кац — моя родная дочка. — просто, без всяких затей, признался капитан Варенцов. — Я ее встретил двадцать пять лет спустя и теперь не хочу, чтобы она страдала, дерзала, рисковала и все такое.
«Если это вранье, то особо гнусное, — подумал Данилов. — А если нет?»
— Это правда, Данилов. Встретились, — Кац хмыкнула. —
«И Кац ему поддакивает, зачем ей брехологию разводить?»
— Если вся эта трепотня насчет «папки и дочки» — не фуфло, чтобы засрать мне мозги, то я лично займусь сервером Чужого. — вдруг ляпнул Данилов. Пожалуй, такая реплика была неожиданной даже для него самого.
18. «На сервер с черного входа»; Европа
В жизни всегда есть место глупостям. Большим и маленьким.
Данилов точно не знал, зачем ввязался в это дело. Наверняка он поступал неразумно, рискуя сильно навредить своему здоровью. Однако глупость была его собственной и он решил от нее не отказываться. К сожалению, или к счастью, психопрограмма по имени «совесть» навеки почила и уже не капала на мозги тихим проникновенным баритоном. Работало теперь лишь его родное мозговое вещество, его личная амигдала, гиппокамп, кортекс и прочие шарики-ролики с красивыми латинскими именами.
И они все вместе нашли кое-какое хиленькое объяснение дурацкой инициативе.
Данилов ведь впервые узрел живьем «мать и дитя», вернее настоящего родителя и настоящего ребенка, в данном случае отца и дочь. Ему отродясь не встречались солариты и работяги, обремененные родственными связями, или бандиты, числящие хоть кого-нибудь в своей родне.
Видно, Данилову передалось от капитана Варенцова некое томление души, точно не описуемое в биохимических формулах.
Данилов вдруг почувствовал, что иметь родных-близких и бояться их потерять — это такая маета. За свою шкуру бояться и то уже дело непростое муторное, даже если ты истово веришь в капсулу Фрая — еще отыщет ли ее спасательная команда? А капитану Варенцову надобно переживать по полной программе за кого-то. И этот «кто-то» — дерзкая бабенка с сектантским образом мыслей. И не выйдет у Варенцова насрать на всех подряд с высокого потолка, как это принято у соларитов под разговоры о товариществе и братстве. У него есть то, что можно по-настоящему можно любить, и по-настоящему обидеть и предать.
Перед началом самой дерзкой операции получался такой расклад. Данилов раз за разом прокручивал его в голове.
Фактически на пустом месте создается повстанческий отряд и начинает бороться против сверхразумной Афродиты. Причем с ражем, который стоит проявлять лишь при ловле марсианских тараканов-брызгунов. Поскольку дело касается восстановления виртуального эксперта, то к числу врагов-супостатов можно причислить еще богоподобного берлинского гипера, беспощадное Информбюро да и всесильное Киберобъединение в целом.
Повстанческий отряд, бесстрашно и бесплатно скачущий на врага, в данный момент, учитывая убыль и прибыль, состоит из трех сабель.
У Кац где-то имеются кореша, единомышленники и подельники, то есть бандюги из группировки Зонненфельда, но они пока ничем не могут помочь ей. Или не желают?
Кто еще может поспособствовать из земных и небесных сил и средств? Как будто никто и ничто. Всем капсула Фрая дорога, у всех голова на плечах.
Правда ли, что какой-то гипер хочет помочь им и заодно восстать против отца?