Бойся Кошек
Шрифт:
Он покачал головой:
— Ни за что, капитан.
Я стал просчитывать про себя варианты. Люди типа Фостера обладали такой силой воли, которая была способна сдвинуть горы. Возможно, именно поэтому он мне и нравился.
— Ну что ж, — продолжал я, — тогда нам надо что-то придумать в отношении кошек. В следующий раз я привезу с собой добрую порцию отравы для этих тварей.
Несмотря на весь пережитой кошмар, при слове «отрава» лицо Фостера невольно исказилось гримасой боли.
— Скажите, капитан, а без яда нам никак не обойтись? — с надеждой в голосе спросил он.
— Только не пытайтесь меня отговорить, — твердо заявил я. — На сей раз я постараюсь избавить вас от этого кошачьего отродья, и сделаю это даже в том случае, если мне
С некоторой неохотой Фостер все же согласился с моим предложением:
— Пожалуй, вы правы. Я уже не в состоянии сдерживать их. Ведь надо же когда-то и делом заниматься, я имею в виду свою книгу.
Мне была ненавистна мысль о том, что его придется оставить наедине с кошками, однако иного выбора у меня не было. В этот раз я привез с собой даже больше жратвы для кошек, но все равно ее было явно недостаточно. Проинспектировав свои запасы, я отдал ему все, без чего мог обойтись сам, а в придачу ко всему при последней ездке на лодке привез со шлюпа свой карабин.
— Возьмите-ка на всякий случай, — предложил я.
Он взял оружие с таким видом, словно уступал прихоти другого человека. Затем я извлек из кармана коробку патронов и также передал их Фостеру.
— С этим поосторожнее, — добавил я, — и постарайтесь не расходовать их понапрасну. Здесь ровно пятьдесят патронов, больше у меня просто нет.
Патроны он также принял с печальной, но определенно благодарной улыбкой на лице.
Отгребая от причала, я прокричал ему напоследок:
— Старайтесь целиться в котов!
Уже потом я поймал себя на мысли о том, что мне следовало бы самому пристрелить полсотни котов — это хотя бы отчасти облегчило его положение. Тем не менее, я уже принял решение совершить очередную почтовую поездку и как можно скорее вернуться с солидной порцией яда. Кроме того, мне была бы невыносима мысль стрелять в кошек на глазах у их несчастного хозяина. Он определенно боялся их, однако по-прежнему приходил в отчаяние, представляя, что кто-то может причинить им боль.
Я как можно быстрее завершил свои дела на Папете и уже через три дня вышел в море. В районе Тубуайи меня застал ураган. Это был не самый страшный шторм, который когда-либо обрушивался на эти острова, но худшего мне еще не доводилось переносить на своем шлюпе. Вместе с туземцами я пережидал его на одном из атоллов. К сожалению, мой шлюп врезался в причал и в конце концов его выкинуло прямо к стволам пальм. Можно сказать, что судна я лишился — от него оставались практически одни обломки.
Когда море наконец успокоилось, я договорился с одним из местных моряков, чтобы он отвез меня назад на Папете. Это было долгое, жалкое путешествие, но в конце концов мы добрались до цели. По глупости я рассчитывал, что мне удастся купить или нанять какое-то другое судно, чтобы продолжать заниматься своими обычными делами или, по крайней мере, доставить старику на Тао необходимые вещи. Я даже не представлял, насколько тяжелыми окажутся последствия шторма, пока не увидел Папете. На эти острова обрушилась основная мощь урагана и результаты были самыми плачевными. Девяносто процентов судов и мелких лодок, которые стояли у причалов, были разрушены либо серьезно повреждены. Невозможно было ни купить, ни нанять, ни хотя бы украсть судно, способное выйти в открытое море. Едва взглянув на последствия катастрофы в гавани Папете, я напрочь забыл про собственную утрату. Вскоре, однако, все мои мысли вновь сосредоточились на несчастном старике, который остался на острове наедине со своими кровожадными тварями.
Не будучи способным найти новую лодку, я принялся отчаянно искать выход из создавшегося положения. Я накупил крепежных болтов, приобрел новую ткань для паруса, материал, которым можно было законопатить днище, в общем все, что, как я полагал, может понадобиться для ремонта моего корыта, после чего договорился с туземцами, чтобы они отвезли меня на своей лодчонке на Тубуайю. Я рассчитывал, что нам удастся подремонтировать шлюп, чтобы я вовремя
Туземцы вообще никогда не были особо хорошими работниками, а на сей раз откровенно лодырничали, так что я едва не пришиб парочку из них, пока мы собирали обломки моего судна и заново лепили из них нечто похожее на некогда существовавший шлюп. Я регулярно привозил их к месту работы, так что работали они, можно сказать, от рассвета до заката, а порой даже ночью при свете фонаря. То, чего у нас не было, но что действительно требовалось, мы изготавливали сами. За полтора месяца мы, наконец, привели шлюп в относительный порядок. Признаюсь, что судно получилось не очень-то надежное, но я понимал, что оно все же выдержит и сможет идти под парусом, если, конечно, не попадет в очередной ураган.
Все то время, пока мы работали, меня преследовали мысли о старике Фостере, оставшемся на Тао. Запасов продовольствия для прожорливых существ ему должно было бы хватить не более чем на три месяца, и срок этот к моменту окончательного спуска подлатанного судна на воду давно истек. Я произвел элементарный подсчет и понял, что если вернуться на Папете, чтобы пополнить запасы продовольствия и снаряжения, то я потеряю еще не меньше месяца.
Как и остальные белые люди, жившие на островах, я не придавал особого значения всем этим туземным суевериями табу. Обычно эти предрассудки основывались на культурных традициях и легендах, а отнюдь не на каких-то реальных фактах. Тем не менее, я испытал сильное нервное напряжение двадцать шесть дней спустя, когда до Тао оставались одни сутки плавания.
Море было совершенно спокойным. В корму дул легкий, устойчивый ветерок и меня со всех сторон окружала чистая, темно-синяя вода. На сей раз все шло нормально, но меня не оставляло предчувствие, что я покидаю мир живых существ и направляюсь прямо к вратам ада.
В лагуне я оказался где-то вскоре после полуночи. Едва я бросил якорь, как со стороны черной кромки атолла послышался громкий, похожий на стон звук, который донесся до меня, отражаясь от походившей на залитое лунным светом зеркало поверхности воды. По коже у меня пробежали мурашки и я в буквальном смысле почувствовал, как напряглась кожа у меня на затылке. Оголодавшее зверье услышало меня и теперь требовало своей пищи.
Я тщетно пытался увидеть луч света из окон хижины старика. Раз десять я прокричал ему над поверхностью лагуны, но в ответ мне раздавались лишь очередные всплески кошачьего воя. Потом я стал всматриваться, надеясь разглядеть на берегу хоть какие-то признаки жизни, и в самом деле вскоре увидел их. Кошачьи глаза! Сотни и сотни их отражали свет полной луны и переливались подобно серебристым блесткам на черном бархате береговой линии атолла. Все они были там — голодные и ожидающие меня или кого-либо еще. Волна тошноты подступила к моему горлу, когда я понял, что опоздал. На ум почему-то пришла мысль о том, сколько же старику удалось подстрелить этих тварей, прежде чем они добрались до него?
Я дождался начала рассвета и лишь тогда отвязал свою лодку от кормы шлюпа. Когда солнце наконец взошло, я вооружился двумя увесистыми дубинками и стал приближаться к берегу. Достигнув пляжа, я увидел зрелище, которое, наверное, не забуду до конца дней своих. Несколько кошек плескались и ныряли на мелководье неподалеку от берега, плавая на манер тюленей. Они ловили рыбу!
Два здоровенных кота поплыли навстречу моей лодке и попытались, было, забраться в нее сбоку. Я яростно огрел их дубиной по спинам и сразу же отставил в сторону идею добраться до причала, поскольку он был полностью заполонен проклятым зверьем; существовала реальная опасность того, что они запрыгнут в лодку и опрокинут ее прежде, чем я ступлю на сушу. Пляж буквально кишел ими, превратившись в сплошной ковер, сотканный из мохнатых тварей. Они выли и вопили в безумном крещендо, как если бы я нес личную ответственность за их бедствия. Пока я подгребал к дальнему концу пляжа, они преследовали меня по берегу, злобная, пятнистая волна шипящего меха.