Бойтесь напуганных женщин
Шрифт:
– Запомнила? Надо же, это я тогда и в самом деле афоризмами увлекалась. Ко всякому слову цитировала.
– Я отдавала должное твоим познаниям... Кстати, что это за вино? Небось из старых запасов, какое-нибудь французское, и бутылка стоит целое состояние?
Неужели когда-то обе считались близкими подругами? У них обеих так много в жизни произошло, а они ведут неспешный светский разговор ни о чем! Они отдалились друг от друга, вот что.
А что общее – страх? Но Надя вовсе не кажется напуганной, несмотря на свой измученный вид. А его вполне
– Это вино делает Хромой Костя. Представь, какие способности в мужике открылись! Говорит, что, наверное, всегда мечтал стать виноделом. Пока своего винограда у него нет, у других покупает. Изготавливает небольшими партиями, по шесть полулитровых бутылок.
– Почему именно по шесть?
– Столько получается из трехлитрового баллона, – расхохоталась Тоня. – По крайней мере он так всем говорит. Может, остальное закапывает?
Надя проницательно взглянула на нее:
– Ты с ним живешь?
– Узнаю Надюшку. Вопросы сразу в лоб, без экивоков. Так и отвечу: нет, не живу. Как говорит сам Костя, надо же иметь хоть один дом, где я могу просто поговорить.
– Неужели и не пытался?
– Костя – стреляный воробей. Станет он лезть к женщине, которая не имеет к нему интереса!
– А ты не имеешь?
Надя взглянула лукаво, вмиг преобразившись, словно только теперь стала приходить в себя, расслабляться и расправлять сжатые кольца пружины. Если не страх ею владеет, тогда что? Откуда это напряжение?
– Откровенно говоря, я наслаждаюсь свободой. – Тоня пригубила из бокала, который до того просто держала в руке. – Ты не думай, я не кокетничаю, но мне кажется, я никогда не была так счастлива, как теперь.
Врет ведь! Прямо так уж и счастлива. Просто здесь в Раздольном Тоня наконец-то пришла в себя... Стоп! Это значит, раньше была не в себе? Как это объяснить: ее выгнал из дома инстинкт самосохранения или внезапное прозрение и испуг от того, что мир вокруг оказался совсем не таким, каким она раньше себе представляла? Ей потребовалось залезть в темную глубокую нору и здесь отлежаться? Как это объяснить Наде? И вообще, почему Тоня раньше разговаривала с подругой, не задумываясь о том, поймет она ее или нет, а просто чирикала о том о сем, как воробей на ветке?..
– Я помню тебя накануне свадьбы с Михаилом. Ты вся сияла, искрилась, а сейчас твои глаза скорее сонные...
Сонные. Неужели это так заметно? «В той норе, во тьме печальной, гроб качается хрустальный, а в хрустальном гробе том спит царевна мертвым сном...» Антонине давно пора рассказывать эту пушкинскую сказку своим детям.
– Мне хорошо, а то месяцев десять назад я так искрилась, чуть не зашкалило.
– Ты разошлась с мужем?
– Думаю, да.
– Интересный ответ.
– Просто я оставила ему заверенное нотариусом согласие на развод. Скорее всего Миша уже муж другой женщины.
– И ты думаешь, здесь он тебя не найдет?
Тоня пожала плечами:
– Не знаю. Я наказала маме строго-настрого... Кстати, а как ты узнала, где меня искать?!
– Неужели Марина Евгеньевна отказала бы мне в такой малости, как в бумажке с твоим адресом?..
– В обмен на что?
– Да ладно, догадалась! Конечно, мне придется написать подробное письмо, как у тебя дела. Ты ведь не возражаешь?
– Не возражаю.
Тоня помрачнела. Может, и не надо ей было убегать ото всех. Но она так напугалась! Ей казалось, что живи она рядом с родителями, подвергнет и их жизнь риску.
После случившегося с ней перепуга трудно было жить полноценной жизнью. Если на то пошло, Раздольный спас ее, вернул прежнее мироощущение. Поселок и Джек, с которым по вечерам они сидели на крыльце и молчали...
Поймав себя на этой мысли, Тоня прыснула.
– Ты чего? – удивилась Надя.
– Да так, подумала, что долгое время здесь моим единственным собеседником был Джек.
– Это тот лохматый щенок, которого ты буквально спасла от убиения?
– Тот. Он просто удивительный пес. Вечером я вас познакомлю. А сейчас, пока солнце не село, пойдем в мой парк. Попутно взглянешь на веранду – ближе к ночи мы будем сидеть на ней и пить смородиновый ликер, который делает соседка Маша. Зуб даю, ты такого тоже никогда не пробовала!
– А ты позволишь и мне приложить руку к твоему парку деревянных скульптур? – проговорила Надя после того, как осмотрела все, что Тоня успела наваять.
– Ты хочешь сказать, что увлеклась скульптурой?
– Нет, что ты! – в шутливом ужасе замахала руками Надежда. – Но я занималась цветами и, можно сказать, о декоративном цветоводстве знаю очень многое... По крайней мере в Америке я видела деревянные скульптуры, которые полностью покрыты цветущими растениями. Представь, как офигенно будет смотреться вот этот твой жираф, если на его спине будет расти такая коротенькая зеленая шерстка...
Тут же горевшие радостным блеском ее глаза померкли, плечи опустились.
– Что случилось? – затеребила ее Тоня.
– Вспомнила кое-что. То есть я и не забывала, но все время старалась это воспоминание запихнуть куда-нибудь поглубже. Если все время помнить, сойдешь с ума... Потом, ладно? Вот сядем на твоей прекрасной веранде, и я расскажу тебе про свой американский брак... А за какое время ты все это настрогала?
– Ой, и не говори! – воодушевилась Тоня. – Месяца за три-четыре. У меня в руках все просто горело!
– А это опасно, тем более что материал горючий.
– Можно и пошутить над этим, но я творила как в последний раз! Местные умельцы еще в августе сделали мне мастерскую, устроили камин.
– Камин? – воодушевилась Надя. – Я хочу посмотреть на камин. Я тоже всегда мечтала его иметь.
– Хорошо, я покажу тебе мастерскую. Но сейчас до камина не добраться. В мастерской лежат два огромных пня, из которых я собираюсь сделать кое-что. Пока до срока не хочу об этом говорить. Но предчувствую, что это будет шедевр.