Божье око (сборник)
Шрифт:
Он и не подозревал, что в этом парке есть два льва, ас ними обнаженный человеческий ребенок, девочка; ее ноги с пингвиньими крыльями на лодыжках даже не касались земли.
И что, эти куклы приходят сюда ежедневно и развлекают гостей беседами из давным-давно,-миллионы лет назад ушедших времен? И что, каждый день для этих созданий похож на все остальные? Вдруг как будто холодный ветер подул сквозь нее; вдруг как будто ее, нагую, вознесло на самый верх горы, сложенной из миллионов ее лет.
– Ты путаешь истинное и реальное, - произнес тихий, шепелявый мужской голос. Она огляделась - кто из удивительных людей
Она отправилась в Новый Орлеан, где была ночь и шел дождь - теплые ласковые струи сыпались на освещенные фонарями улицы. В Новом Орлеане тоже был XX век, там на каждом перекрестке мощенных кирпичами улиц под мимозами варили лангуст. И над озером Пончартрейн пылала Новоорлеанская Дева. Она висела в черном ночном небе, окутанная промасленными шелками, и сияла как звезда, и бледно-голубое колесо Галактики над горизонтом служило задником этой сцене. А потом Дева вспыхнула кометой и канула в черную воду, а духовой оркестр сыграл «Laissez 1е Bon Temps Rouler»
[18] .
В Новом Орлеане она сдружилась с тремя гостями, чьим оригиналам было под тысячу лет. Все трое, по их словам, были студентами Переоткрытия. Что такое Переоткрытие, она не поняла. Ее новые друзья носили зеленое в честь Земли, объяснил один из них. Она сочла это странным - Земля ведь, если из космоса глядеть, почти вся голубая. Пили слабый психотроп под названием абсент; горькую белую бурду полагалось лить в воду, держа под струей в Серебряных щипцах кусочек сахара. Они поинтересовались происхождением клайда, чем сильно насмешили ее. Его «происхождением», конечно же, была она - затерявшаяся среди своих бесчисленных копий. Но, хоть и вынуждали студенты ее почувствовать каждый из прожитых пяти миллионов лет, ей импонировали их невинность, открытость и энергия.
Вместе со студентами она шла по набережной чер$з огромный планетарий. При подготовке этой выставки широко использовались оставленные в Библиотеке гостями воспоминания и иные материалы. И экспозиция ежедневно обновлялась.
Она слушала, как студенты спорили о том, что люди, возможно, произошли не на Земле, и тут подошел какой-то человек и, глядя на нее в упор, громко сказал:
– Ни один из них на тебя не похож, но все равно они - твои копии. И все одержимы прошлым, потому что в нем они как в ловушке.
Высокий рост, смоляная борода лопатой. В черных глазах плещется бескрайнее море веселья. Этот же мягкий шепелявый голос она слышала в парижском кафе. Незнакомец подмигнул и скрылся в самой середине раскаленного добела круговорота - аккреции черной дыры Сигмы Дракона-2; материю эта звезда тянула со своего спутника, голубоватого гиганта. Когда-то это было одно из чудес Галактики.
Она пошла следом, но незнакомец уже исчез.
Она искала его по всему Новому Орлеану и наткнулась на женщину, которая перед сбором клайда жила в оболочке водяного пара вокруг газового гиганта, управляла турфирмой, чьи клиенты копировали свой разум на нервную систему живого дирижабля километровой длины. Звали эту женщину Рафа; когда-то она правила стозвездной
– Между прочим, я была не императрицей, а императором, Мужчиной, - сообщила Рафа.
– Но и от этого отказалась. Когда все дела переделаны, что еще остается? Только гулять да веселиться.
«А я всегда была женщиной», - подумала она. И на протяжении двух миллионов лет она правила империей в миллион миров. И насколько ей было известно, оставленная на троне копия правит по сей день. Но об этом она Рафе не сказала. Никто на всей Земле не знал, кто она,
– Что ж, коли так, давай гулять да веселиться до конца света.
Сама она перепробовала уже все развлечения, в любых сочетаниях, и давно не открывала ничего нового. Но на этот раз, возможно, что-нибудь и откроет. Потому что ей на этот раз все равно.
В Новом Орлеане они учинили скандал и перенеслись в Антарктику. Там тоже шел дождь. Он не прекращался уже целый век, с тех пор, Как был создан этот мир.
На стационарной орбите висели тончайшие зеркала, отражали солнечный свет, чтобы на болотах, лесах и горных вулканических грядах Южного полюса царил вечный день. Охотничий домик стоял на летучем острове, а остров парил в сотне метров над верхушками гигантских папоротников, у берега мелкого зеленоватого озера. В нем плескался косяк хрупких пятнистых дромицейомимусов, гигантские стрекозы порхали под струями дождя, на туманном горизонте три четко прорисованных вулкана протянули к тяжелым, низко висящим тучам дымные щупальца.
Они с Рафой безумными скачками гнали свои шары над лесом, гонялись за динозаврами или подстрекали динозавров гоняться за ними. Потом нырнули в вулкан, заставили его извергнуться. Наконец у егеря лопнуло терпение, он догнал шары и вежливо, но твердо попросил прекратить безобразие.
Озеро и лес покрылись слоем вулканического пепла» От этого же пепла небо сделалось молочным.
– Ваши проделки забавляют гостей, но долго так продолжаться не может, - говорил егерь.
– Здесь ведь главное - охота. А для ваших развлечений, если позволите, я предложу другие участки.
Он был из той же породы, что и ее последний любовник, только чуть помоложе, в бороде седины поменьше, поступь чуть потверже.
– Сколько же вас я наделала?
– спросила она. Вопроса он не понял.
Они отправились в Фивы, а с ними кое-кто из охотников (в Фивах они нагишом бегали по улицам с криками и сбрасывали с пьедесталов статуи богов). Потом - в Гренландию, там разрушили радужный мост Валгаллы, подрались с троллями и со смехом убежали под раскаты грома Одина в Трою, где подожгли деревянного коня, не дожидаясь, когда в него залезут греки.
Все это не имело совершенно никакого значения. Машины все починят. Куклы вновь сыграют свои роли, назавтра Троя падет - по расписанию.
– А давай на Голгофу махнем!
– У Рафы были совершенно пьяные, дикие глаза.
Разговор происходил в баре какого-то американского городка христианской эпохи. Снаружи по Майн-стрит взад и вперед носилась пара мотоциклов. Они петляли между медлительными машинами карамелевой расцветки. За ними снисходительно наблюдали два копа.
– Или в Африку, - продолжала Рафа.
– Там можно на человекообезьян поохотиться.