Божье око (сборник)
Шрифт:
– Надо ли тебя продавать? Надо ли тебя продавать?
Интонации были Хамида, но голос не его. В таких разговорах она обычно говорила голосом взрослой женщины (и Очень красивой, как казалось Хам иду). Это не всю жизнь так было. Когда она была щенком, а Хамид - мальчишкой, она говорила мальчишеским голосом. Цель была ясной: она знала, какой голос ему будет приятнее всего услышать. Животная хитрость, что ли?
– Ну, - сказала она наконец, - я знаю, что я думаю. Покупай, а не продавай. И всегда по самой лучшей цене.
Она часто высказывалась в стиле оракула. Но Хамид знал Болтунью всю жизнь. Чем
А Болтунья заливалась, и каждая фраза имела все меньше и меньше отношения к вопросу. Через минуту Хамид обнял зверюгу за шею, одновременно плача и смеясь. Они стали бороться на каменистом склоне: Хамид сдерживал свою силу, а Болтунья аккуратно прятала когти. Вдруг он оказался на спине, а Болтунья наступила ему передними ногами на грудь и челюстями ухватила за кончик носа.
– Скажи «дядя»! Скажи «дядя»!
– кричала она.
Зубы Болтуньи на несколько сантиметров не доходили до конца челюстей, но хватка была мощной; Хамид немедленно сдался. Болтунья соскочила, торжествующе хохрча, потом ухватила за рукав, помогая подняться. Хамид встал, осторожно потирая нос.
– Ладно, чудище, пошли дальше.
– Он махнул рукой вниз, в сторону Энн-Арбора.
– Ха-ха! А как же! Пошли дальше!
Болтунья скакала по камням быстрее, чем Хамид мог даже надеяться идти. Но каждые несколько секунд она останавливалась и смотрела, не отстал ли он. Хамид покачал головой и пошел вниз. Черта с два он будет ломать себе ноги, пытаясь угнаться за этой тварью. Откуда бы она родом ни была, кажется, зима в окрестностях Маркетта была для нее наиболее приятным временем года, будто такая погода у нее на родине все время. Хоть на цвет ее посмотреть, черный с белым, широкими кругами и спиралями. Такой узор бывает у тюленей на льду. В снегу ее практически не видно.
Она убежала метров на пятьдесят вперед. С такого расстояния Болтунья могла почти сойти за собаку, что-то вроде грейхаунда, но у нее были слишком большие лапы и слишком длинная шея. А голова была больше похожа на тюленью, чем на собачью. Конечно, она и по-собачьи лаять умела. Но ведь она умела и греметь грозой, и подражать человеческой речи - и все это одновременно. На всей Средней Америке она была единственным представителем своего вида. На этой неделе Хамид узнал, что этот вид почти так же редок и Вовне. Ее хочет купить один Турист… а Туристы платят монетой, которую Хамид Томпсон ищет уже половину из своих двадцати лет.
Ему позарез нужен был добрый совет. Уже пять лет прошло, как он последний раз обращался за помощью к отцу, и черт его побери, если он снова это сделает. Значит, остается Университет и Лентяй Ларри…
По меркам Средней Америки Энн-Арбор был городом древним. Были, конечно, и постарше: за пределами зоны посадки все еще высились остатки Старого Маркетта. Школьные экскурсии к этим развалинам бывали очень непродолжительны: сборные дома еще слегка излучали. Конечно, были отдельные здания и в современной столице, стоящие чуть
Что-то там сегодня происходило, и к проблеме Хамида это не имело отношения. Когда они с Болтуньей входили в город, туда влетела пара полицейских вертолетов из Маркетта и закружилась над зданиями. Излюбленный Хамидом обходной путь был перегорожен постами службы безопасности Университета. Несомненно, это связано с Туристами. Так что, быть может, придется идти через Главные Ворота и мимо Главного Здания. Брр! Уже десять лет прошло, но все равно противно вспоминать: детство предполагаемого вундеркинда, родители, заставившие его пойти учиться на математика, где у него не хватило способностей, слезы и крики дома, пока он не убедил наконец родителей, что он не таков, как они думали.
Хамид с Болтуньей шли мимо административного корпуса, и Хамид не замечал ни изящных контрфорсов, ни плюща, обвивавшего камень стен, ни стройных деревьев вдоль улицы. Все это было знакомо… если не считать двух машин федеральной полиции. Студенты стояли кучками, глядя на копов, но бунтом не пахло. Они просто любопытствовали. А кроме того, федералы никогда еще в дела кампуса не вмешивались.
– Ты потише, ладно?
– буркнул еле слышно Хамид.
– А как же!
Болтунья выгнула шею- назад, изображая собаку. Когда-то они были заметной парой в кампусе, но Хамид оставил университет, и сейчас у людей были другие интересы. В главные ворота они вошли без замечаний со стороны студентов или полиции.
Самый большой сюрприз поджидал возле трущобного обиталища Ларри в Морал-Холле. Здание еще не было достаточно старым, чтобы считаться историческим, но уже вполне разваливалось. Это был неудачный эксперимент кирпичного строительства. Глина потрескалась и прогнила, открыв щели для лиан и насекомых. Сейчас дом напоминал скорее красноватую кучу обломков, нежели функционирующее здание. Сюда администрация Университета ссылала самых неугодных преподавателей - место, забытое Административным Корпусом. Так было всегда, но не сегодня. Сегодня тут на парковках в два ряда стояли полицейские машины, а у ворот - охранники с помповыми ружьями в руках!
Хамид поднялся по ступеням. Было у него нехорошее чувство, что из всех университетских преподавателей в мире Ларри сегодня труднее всего будет увидеть. С другой стороны, работать с Туристами - это значит каждый день общаться с людьми из охраны.
– Вы по какому делу, сэр?
К несчастью, охранник был незнакомый.
– Я должен увидеться со своим консультантом… профессором Фудзиямой.
Ларри никогда не был у него консультантом, но Хамид действительно хотел получить его совет.
– Гм!.- Коп включил ларингофон. Хамид толком не расслышал, донеслись только слова насчет «той самой черно-белой инопланетной твари». Чтобы ничего не знать о Болтунье, надо было последние двадцать лет прожить в пещере.
Прошла минута, и из дверей вышла женщина чином постарше.
– Не повезло тебе, сынок, мистер Фудзияма на этой неделе студентов не принимает. Правительственное задание.
Раздалось что-то вроде траурной мелодии. Хамид толкнул Болтунью ногой, и музыка резко оборвалась.