Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий
Шрифт:
В ноябре 1924го другой партизанский отряд, уже в Барановичском уезде, остановил поезд у станции Лесная. Ехавшие в поезде офицеры и солдаты также лишились своих денег, документов и оружия. Но на этот раз, правда, полякам все же удалось отыграться – в ночь с 12 на 13 ноября польские уланы схватили спящими в деревне Нагорная Чесноковка шестнадцать участников налета, из них четверых (Харитона Кравчука, Ивана Струкова, Николая Ананько и Ивана Фирмачука) расстреляли, остальных бросили в застенки.
Репрессии не ограничились погонями польской кавалерии за повстанческими отрядами. В агентурном донесении из Варшавы, полученном Разведупром, отмечалось: «После захвата воеводского поезда у станции Ловча и последующего затем ограбления поезда у станции Лесной в сторону восточной границы были выдвинуты от ближайших строевых частей роты, батальоны и эскадроны для поддержания полицейской пограничной стражи. Перепуганное налетами начальство дошло до того, что в таком пункте, как Лунинец, был сосредоточен целый сводный отряд в составе батальона пехоты и конного полка».
Кстати, нельзя сказать, что большевики были так уж уникальны в своих действиях по «активной разведке» на территории сопредельных государств. В эти же годы итальянцы, например, считали ничуть не предосудительным содержать на своей территории лагеря хорватских усташей Кватерника, которые готовились сражаться за «независимую Хорватию» с законными властями Югославии (до 1926 года – Королевства сербов, хорватов и словенцев). Правда, после убийства в 1934 году усташами югославского короля Александра и министра иностранных дел Франции Барту Муссолини счел неприличным открыто поддерживать таким образом хорватский сепаратизм – но падающее знамя последнего с удовольствием подхватила Германия. Да и «просвещенные мореплаватели» в эти годы не могли похвастаться чистотой своего мундира. После того как им с помощью прямой агрессии в 1919 году не удалось свалить афганского короля Амануллу, они легко и просто сделали это через несколько лет с помощью отрядов бандита Баче Сакао, созданных, оснащенных и обученных на английские деньги и на формально английской (СевероЗападная пограничная провинция тогдашней Индии, сегодня – Пакистан) территории.
Но это так, к слову.
Поляки решили большевикам вооруженных дерзостей на своей территории не спускать. Осенью 1924 года в донесениях агентуры ОГПУ в пограничных областях на востоке Польши стали появляться тревожные сообщения о сосредоточении крупных сил польской армии у советских рубежей.
9 октября 1924 года начальник Разведупра Ян Берзин направил Уншлихту справку о положении в Восточной Польше. В документе отмечалось: «Вместо малочисленной, плохо вооруженной и неэффективной пограничной полиции на территории Восточной Польши создается корпус пограничной охраны, состоящий из пяти бригад, – по числу воеводств у советских рубежей. Бригады включают пехотные и кавалерийские части, укомплектованные добровольцами, прошедшими военную службу». До окончания формирования новых соединений в пограничную полосу перебрасывались значительные силы армейской кавалерии.
Новые соединения и перемещения кавалерийских частей в пограничной зоне были приняты агентурой ОГПУ за сосредоточение крупных сил польской армии на востоке страны – поскольку «соседи» были не в курсе тех опасных игр, что последние два года вел с Польшей Разведупр Красной Армии!
Польское же руководство хорошо знало, откуда исходит угроза восточным рубежам государства. Для него не являлось тайной, каким образом оказались в Речи Посполитой партизанские группы, кто их снабжал оружием и боеприпасами, где они находили убежище после операций. Впрочем, поляки и сами были горазды «запустить большевикам блох за воротник» – во Втором (разведывательном) отделе польского Генштаба специально обученные офицеры занимались формированием и вооружением антисоветских отрядов и последующей засылкой их на советскую территорию. Две разведки двух недружественных государств вели тайную войну – хотя ни о какой открытой войне Советской России с Польшей речи пока не шло.
Помимо чисто контрразведывательных операций, поляки активизировали войсковую составляющую своей «стражи граничней» – в польском приграничье начали активно действовать части созданного корпуса погранохраны. Так, «Газета Варшавска» в номере от 7 января 1925 года опубликовала отчет о положении в восточных воеводствах в декабре 1924 года: отмечены 18 попыток повстанческих групп численностью от 5 до 30 человек перейти с советской территории на польскую, 14 случаев обратного перехода партизан с польской территории на советскую после совершения в Польше различных акций, 15 вооруженных нападений на объекты погранохраны. Приводились и другие цифры: 14 убитых, 60 пленных бандитов, повстанцев и шпионов, 70 человек просто арестованных за нелегальный переход польской границы.
Разведупр в конце 1924 года всерьез готовился начать войну с Польшей в ближайшие месяцы – к сожалению его руководителей, ни руководство страны, ни командование армии, ни верхушка ГПУ к этой войне пока всерьез не готовились (и даже не знали о планах Разведупра!). Посему очень скоро «активная разведка» на территории Польши привела к весьма серьезным последствиям, ибо, повторюсь, с соседним государством в это время поддерживаются нормальные дипломатические отношения – и бои оснащенных и обученных советскими органами отрядов с польской погранстражей рано или поздно, но должны были завершиться грандиозным скандалом. Он не заставил себя долго ждать.
Гром грянул в ночь с 7 на 8 января 1925 года. Отряд «наших» повстанцев, прижатый польскими войсками к границе на самом юге польскосоветского рубежа, с боем прорвался на советскую территорию, в темноте разгромив советскую погранзаставу у местечка Ямполь. Партизаны были одеты в польскую военную форму – как у них это было обычно заведено, – и пограничники решили, что нападение произведено польскими регулярными частями. Тем более – руководство погранвойск ОГПУ понятия не имело о том, чем занимался у них под боком Разведупр, ибо военные разведчики тогда не считали возможным не то что ставить в известность «соседей» о деталях своей деятельности – они их вообще ни о чем подобном не информировали.
Тревожное сообщение о ЧП на границе ушло в столицу Украины Харьков и в Москву, и инцидент начал разрастаться до уровня крупного международного скандала.
В Кремле, основываясь на полученной информации, решили, что имеет место едва ли не акт военной агрессии. Случай был вопиющий, и его решили обсудить на намеченном на 8 января заседании Политбюро ЦК ВКП (б). Во время обсуждения выступили: наркоминдел Георгий Чичерин, его заместитель Максим Литвинов и заместитель председателя ОГПУ Вячеслав Менжинский. Для срочного расследования всех обстоятельств дела решили создать специальную «тройку» и до окончания ее работы резких дипломатических шагов не делать – руководители партии чувствовали, что «прорыв польских войск» чтото уж больно скверно попахивает, и, прежде чем гнать взашей польского посла, – решили сначала разобраться. На всякий случай НКИДу поручили указать представителю Польши «на готовность с нашей стороны к улаживанию этого инцидента «мирным путем».
«Тройка» выяснила на месте все подробности этой истории и выявила роль Разведупра в ЧП. В свою очередь польская печать, а за ней и влиятельные европейские газеты подняли изрядный шум. Например, «Курьер поранны» в номере от 21 января 1925 года поместил сообщение под заголовком: «Виновники нападения на Ямполь», в котором сообщалось, что напала на Ямполь советская банда после того, как ей несколько раз не удалось в этом же районе перейти границу.
В такой нервозной обстановке Политбюро 27 января опять рассматривает вопрос о нападении на Ямполь. Снова выступают дипломаты Чичерин, Литвинов и член коллегии НКИД Копп. После обсуждения постановили: создать комиссию в составе Куйбышева, Дзержинского, Уншлихта, Фрунзе и Чичерина «для рассмотрения и установления формы работы Разведупра за границей и целесообразности дальнейшего существования Разведупра в том виде, в каком он до сих пор вел свою работу».