Божественное безумие
Шрифт:
– Беру. Сколько просишь?
– Я не могу совершить сделку себе в убыток, – заранее извинился агент, шмыгнув носом, и храбро назвал заоблачную цену: – Четыре звездных алмаза с россыпью – это минимум, на который был согласен продавец. Я готов уступить щит всего за пять, не накидывая больше необходимого. Но если в настоящий момент вы не располагаете столь значительными средствами, возможно и в рассро…
– Располагаю, держи, приятель, – отмахнулся принц, доставая из внутреннего кармана куртки несколько алмазов, выданных ему Тэодером из домашнего сейфа на производственные расходы. Поскольку все средства, потраченные на выкуп щита, король обещал возместить из казны, принц не видел нужды экономить и щедро поделился с братом неприкосновенным запасом.
– С вами приятно иметь дело! – разулыбался Филодо,
Посредник так расчувствовался, что не глядя отступил назад и со всего маху врезался в боковину шкафа, изукрашенного накладными пластинами. Створки, закрывавшие верхнюю полку, распахнулись, открыв чудную коллекцию миниатюр в старинных кованых рамочках, не последнее место среди живописных произведений занимал портрет Ноута – единственная картина, лишенная рамки. Она отлично была видна принцам даже из-за широкой спины Кэлера, заслонявшей две трети обзора.
Пальцы бога пиров разжались, и щит бухнул кромкой о дорожку, заставив Филодо подпрыгнуть на месте. Принц удивленно крякнул и прогудел, потерев подбородок:
– Коли так, прямо сейчас и обращусь! Мне тут пара миниатюр приглянулась. Продашь?
– Все зависит от того, какие именно портреты вы имеете в виду, – успешно продемонстрировав товар лицом, искусствовед повел себя осторожно, стараясь не дернуть наживку слишком сильно. – Часть этих предметов – моя личная коллекция.
– Вот этого парня с серебряными волосами и того мужика с безумным взглядом, – указывая пальцем на выбранные миниатюры, Кэлер не удержался от нервного смешка. – На моего дядюшку похож, любимого. Покажу старику, то-то он обрадуется!
– Эхм, – Филодо покосился на совершенно серьезные лица Ноута и Тэодера, понял, что упрямиться бесполезно, и с долей неподдельной печали согласился: – Вам повезло. Именно эту пару уникальных портретов я собирался выставить на продажу по личным мотивам. Как знатоку искусства вам должно быть очевидно, насколько они выпадают из общей смысловой композиции моего собрания. Неизвестный живописец поздней эпохи Расцвета и его подражатель, близкий к нашим современникам, без сомнения, были гениями, но… – ученый-искусствовед почесал длинный нос и неожиданно откровенно, во всяком случае, его искренность касалась той из миниатюр коллекции, которая не была нынче всучена ему с четкой инструкцией о продаже, закончил: – Слишком нечеловеческие лица получились у художника. Будто не ты на них, а они на тебя глазеют. Да не просто так, а словно насквозь видят. Иной раз, Повелитель Воды свидетель, – Филодо машинально изобразил в воздухе невидимую каплю, – мороз по коже бежит. Словом, давно думал подыскать подходящего покупателя для этих вещиц, да все никак собраться не мог. На части разрывался! Они хоть и страшные, а будто в тайну окно нараспашку, и боязно, и тянет жутью, а расстаться жаль. Но раз уж на слове меня поймали, сегодня и продам, если в цене сойдемся.
– Вот и отлично! Значит, по рукам! Сколько запросишь? – широко улыбнулся Кэлер, снимая с полки карту Ноута и протягивая другую руку к миниатюре в старинной синевато-желтой металлической оправе с вкраплениями лягушачьей кости.
Теперь и кузены смогли разглядеть портрет, привлекший внимание принца. Один взгляд на него заставил едва ощутимо вздрогнуть и закаменеть лицами скрытных богов. На полке шкафа коллекционера Филодо рядом с портретом Ноута стояла другая и в то же время схожая по смысловому значению миниатюра.
Черно-серый плащ, словно меняющий форму даже в застывшей композиции картины, облекал высокого мужчину. Длань бога лежала на рукояти черного меча. Лицо казалось лишенным возраста. Скальпелем врезались в душу пронзительные глаза, для которых ты лишь мельчайшая пылинка на ткани мироздания. Мужчина был погружен в омут собственных раздумий, терзаний и грез.
Эта злополучная пропасть без дна, унаследованная всеми детьми принца Моувэлля, их проклятье и неотъемлемая часть истинной сути, взирала нынче на Ноута и Тэодера с портрета отца Жнеца, с карты Колоды Джокеров работы безумца Либастьяна. Сокровенную тайну подписи и
Даже маниакально сдержанным теневым богам оказалось трудно сохранить внешнее спокойствие при очередной бесшабашно-издевательской выходке Случая. Они считали себя расчетливыми и осторожными, мнили единственными манипуляторами, плетущими вдали от сил магии и навязчивой воли судьбы сеть событий в техномире, и не успели опомниться, как сами оказались в паутине. Выходит, оставались Силы во Вселенной, чья власть не слабела в техномире.
– Сколько запрошу? – Филодо пригладил взъерошенные остатки волос, не без зависти вздохнул о пышной шевелюре Кэлера, каковой не имел и в молодые годы, когда общество симпатичных студенток на Культурологическом факультете столицы казалось подчас более привлекательным, чем пыль древностей, и дерзко выдал: – Звездчатку за оба.
– Вот и поладили! – так обрадовался принц, что продавец растерялся: то ли парень слегка не в себе, если легко отваливает такие суммы, то ли безмерно богат, и тогда надо было просить больше. Но с другой стороны, а ну как сделка не сладилась бы? Собственную голову, приделанную к телу, Филодо ценил куда больше горы звездчатых алмазов. Деньги ведь, если их нет, всегда заработать можно, а вот насчет головы такого не скажешь. Оторвут, назад даже лучшие микрохирурги вирукской клиники «Зантал» не приделают, как ни проси, да и просить уже нечем будет. Да что жадничать? На поручении самого Филодо и так уже заработал больше, чем при самом хорошем раскладе наварил бы за полгода. А уж благодарность высших мира вовсе цены не имеет. Если они до тебя снизошли, надо в лепешку расшибиться, а выполнить поручение.
Кэлер всучил продавцу шестой алмаз, запихнул миниатюры в широкий карман куртки, подхватил щит под мышку так небрежно, как хилый клерк пластиковую папку с парой листков бумаги, и попрощался:
– Бывай, хозяин! И давай поаккуратней, не суй башку, куда не след! Подмога не всегда у твоих дверей вовремя оказаться сможет.
Филодо с готовностью согласился, подумав о своих надежных дверях и дорогущих замках «Эрбук», до сих пор официально считавшихся не вскрываемыми снаружи. Искусствовед-консультант и перекупщик преисполнился почти безграничной веры в безмерное могущество людей, на которых взялся работать, и соответственно зауважал самого себя за правильный и своевременный выбор позиции. Одним из кошмаров Филодо с тех пор, как он связался с теневым бизнесом, оставив карьеру скромного музейного ученого-искусствоведа, выдающиеся знания и эрудированность которого оценивались лишь восторженными рецензиями коллег, было опасение просчитаться в выборе правильной стороны. Но не ввязаться во что-то интересное и навсегда остаться в стороне от истинного бурления жизни для него было еще страшнее.
Запирая дверь за ночными посетителями, человек довольно зевнул. Напряжение начинало спадать. Шесть алмазов, несколько синяков, загадка щита и портретов – улов сегодняшней ночи вызвал умиротворенную улыбку. Над происхождением таинственного зеркального предмета и тайной миниатюр искусствовед рассчитывал изрядно поломать голову на досуге.
Глава 15
Искусство примерки обличий
Потрясенные боги вернулись в квартиру на Царесской с богатым уловом. Причем даже у Тэодера и Ноута сие душевное состояние не являлось наигранным. Как сохранить не внешнюю, но внутреннюю невозмутимость, когда ты оказываешься втянутым в игру Творца, во время которой тебя переставляют, как пешку на доске… ну пусть не как пешку, а как ферзя… а все-таки странно и почти страшно. Теневые боги прежде не думали, что власть Сил простирается в техномирах так далеко, чтобы не просто наблюдать, но и подталкивать к конкретным действиям, причем молниеносно и незаметно. Режиссуру парочка мафиози обыкновенно считала своей исключительной привилегией, а нынче получила весьма существенный щелчок по носу и предупреждение заодно. Словом, ими разыграли партию для получения результата, высокоэффективную и стремительную партию, выигрыш в которой покрывал все внутренние проблемы и недовольство. А уж Кэлер, неизменно принимавший жизнь такой, какая она есть, во всей пестроте красок, и вовсе был абсолютно доволен.