Божественный ветер

Иногути Рикихэй

Эти донесения и потрясали, и ужасали. Никогда раньше мы не встречались с такими огромными силами. Но в то время мы не знали, что была еще и третья группа, состоящая примерно из 400 кораблей, которая следовала за первыми двумя. Воды от Миндоро до Лейте просто кишели вражескими кораблями. В их число входило множество военных кораблей, ощетинившихся стволами зениток, как еж иглами. Они должны были отбивать наши специальные атаки.

Сообщение наших самолетов-разведчиков имели огромное значение, однако в них ничего не говорилось о месте, куда следуют корабли противника. Собираются ли американцы высадиться в Маниле? Или в заливе Лингаен? Или их целью является Апарри на севере Лусона, ведь в этом случае они отрежут нам пути эвакуации с Филиппин. Обо

всем этом мы могли только гадать. Но было одно печальное обстоятельство, сомневаться в котором нам не приходилось. 201-я авиагруппа имела всего 40 исправных самолетов, чтобы противостоять полчищам врага.

Командование приказало произвести атаку всеми имеющимися самолетами. Одновременно было отдано распоряжение сжечь все неисправные самолеты. После этого личный состав авиационных частей должен был превратиться в пехоту. В соответствии с этим приказом, мы собрали 40 самолетов для одной последней атаки значительно превосходивших нас сил противника.

5 января 1945 года в 19.45 Каная повел 2 самолета сопровождения и 15 несущих бомбы камикадзэ из Мабала-ката, чтобы атаковать корабли противника, следующие на север, когда те окажутся к западу от острова Лубанг. Теперь мы уже знали, что эти корабли направляются в залив Лингаен. Пришло сообщение, что самолет Канаи врезался в один из них. [16] Это был последний день запланированных операций 1-го Воздушного Флота на Филиппинах. Каная хорошо заботился о своих летчиках и выполнил свой долг до конца. Цель его жизни была достигнута.

16

Невозможно определить, в какой корабль врезался самолет лейтенанта, но 5 января попаданиями камикадзэ между островом Лубанг и заливом Лингаен были повреждены 7 американских кораблей. Это были эскортные авианосцы «Манила Бей» и «Саво Айленд», крейсер «Луисвилл», эсминец «Хелм», эскортный миноносец «Стаффорд», база гидросамолетов «Орка» и буксир «Апач». Прим. авт.

Так закончился день 5 января. Все исправные самолеты улетели. Все лишнее и неисправное оборудование было сожжено. Летный состав получил пехотные ботинки. Настало время приземляться.

Однако утром 6 января меня разбудили неожиданным сообщением. На поле стояли 5 относительно исправных «Зеро», которые могли взлететь! За долгие месяцы работы с самолетами механики настолько привязались к машинам, что приказ сжечь неисправные самолеты оказался непосильным для них. Они работали всю ночь напролет, заделывая пробоины и выбирая целые детали из обломков, валяющихся на аэродроме. Благодаря их сверхчеловеческим усилиям, 5 самолетов родились заново и сейчас были готовы взлететь!

Капитан 2 ранга Тамаи сообщил об этом достижении в штаб и получил разрешение отправить эти самолеты в атаку. Вот она и стала самой последней атакой базовой авиации флота во время боев за Филиппины. Когда улетит эта пятерка, всякая разница между пилотами, механиками и техниками исчезнет. Все они превратятся в пехотинцев, которым предстоит сражаться в горах. Таким было сегодня жалкое положение наших некогда победоносных воздушных флотов.

Однако мы на аэродроме в Мабалакате столкнулись с проблемой: как выбрать пилотов для этих 5 отремонтированных самолетов? У нас оставалось около 30 летчиков, и лишь 5 из них могли стать последними камикадзэ. Те, кто останется, навсегда потеряют возможность участвовать в специальных атаках, хотя они сами вызвались добровольцами.

5 самолетов — это было ничтожно мало по сравнению с бесчисленными воздушными армадами врага. Однако наши пилоты жаждали принять участие в специальных атаках, видели в этом свое предназначение, и было бы нечестно лишать их такой возможности. Однако предстоящие бои на земле означали небольшую отсрочку смерти, и потому некоторые из летчиков могли передумать.

Люди, бывавшие на нашей

авиабазе, часто спрашивали меня: трудно ли отдавать приказ на вылет пилотам корпуса специальных атак? На такой вопрос очень сложно ответить, так как очень сложен сам вопрос. Он очень тяжел и имеет множество аспектов. Отдать приказ на вылет пилоту-камикадзэ было равносильно тому, что приказать: «Иди и умри в бою!» Если бы приказ противоречил желаниям пилотов, он был бы неописуемо жесток. Я не мог бы отдавать приказы, если бы считал, что люди не могут выполнить их.

В ходе специальных атак в полет отправлялись десятки и сотни пилотов, которым я был вынужден отдать роковой приказ. Ни моя совесть, ни души этих пилотов не могли бы быть спокойными, если бы этот приказ был просто волевым решением командира. В критический период истории империи чрезвычайные обстоятельства требовали чрезвычайных мер, и молодые пилоты прекрасно понимали ситуацию. Мой приказ на вылет полностью вписывался в рамки действующей системы, а мое присутствие внутри системы почти столь же противоречило здравому смыслу, как и существование самой системы.

С учетом исключительных обстоятельств можно было считать 201-ю авиагруппу практически расформированной.

И вот, вместо того чтобы назначать летчиков, я решил вызвать добровольцев.

Я приказал всем пилотам построиться перед убежищем. Когда они собрались, я обратился к группе, обрисовав наше положение, и объяснил, что самоотверженная работа механиков дала нам дополнительные 5 самолетов.

Я подчеркнул: «Это не первоклассные машины. Два из них не смогут нести 250-кг бомбы, поэтому их придется вооружить двумя 30-кг бомбами. Когда будут отправлены эти самолеты, наша воздушная битва завершится, и остальные из нас будут продолжать сражаться как пехотинцы. Готовя планы последней специальной атаки, я хотел бы знать ваши пожелания».

Здесь я сделал паузу, чтобы дать им возможность подумать. Когда стало ясно, что до них дошел смысл моего сообщения, я продолжил: «Если кто-то хочет добровольно участвовать в сегодняшнем вылете, пусть поднимет руку».

Я не успел закончить, как все они дружно подняли правую руку и закричали: «Здесь!» Все пилоты, как один, сделали шаг вперед. Я был озадачен и даже растерялся, видя такой энтузиазм. Мое сердце забилось чаще, а душа наполнилась гордостью за несокрушимый дух этих молодых людей. Я глубоко вздохнул и напряг мышцы лица, чтобы на нем не отразились обуревающие меня чувства.

«Так как все вы хотите лететь, нам придется прибегнуть к обычной процедуре отбора. Разойдись!»

Я повернулся, чтобы уйти в убежище, но несколько пилотов подбежали и схватили меня за руки, говоря: «Пошлите меня! Пожалуйста, пошлите меня! Меня!»

Я обернулся и крикнул: «Все хотят лететь. Не будьте эгоистами!»

Они умолкли, и я нырнул в убежище, чтобы вместе с командиром авиагруппы обсудить список. Мы сразу пришли к согласию относительно кандидатуры командира группы. Недавно лейтенант Накано был отправлен в госпиталь в Маниле с диагнозом «туберкулез». После излечения он сказал мне: «Я выздоровел, но никто не может гарантировать, что не случится рецидив. Если бы это выздоровление было окончательным, я мог бы ждать своей очереди, как все другие. Но если болезнь вернется, у меня не будет шанса выполнить свой долг. Поэтому, пожалуйста, отправьте меня в полет при первой же возможности».

Помня его просьбу, я всегда имел его в виду, когда готовились вылеты на небольшое расстояние, которые не слишком утомляли пилотов. Этот полет не должен был стать долгим, и это был его последний шанс. Учитывая все эти факторы, я решил, что Накано будет идеальным командиром группы.

Остальные 4 пилота были отобраны с учетом их летного мастерства. Для первого звена были выбраны уоррент-офицеры Гото и Тануити, для второго — лейтенант Накао и уоррент-офицер Тихара.

Все это время продолжались налеты вражеской авиации, поэтому мы не рисковали даже поднять голову. Вражеские корабли заполнили залив Лингаен, а десантные суда просто невозможно было сосчитать.