Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]
Шрифт:
Рейневан попридержал коня, сравнялся с замыкающим кавалькаду
– Тут, дорогуша, – пробормотал он, – чего-то нехорошее намечается. Тута начинает петлей пованивать. Что же нам делать?
– Слишком поздно что-то делать, – с горечью и злостью сказал Рейневан.
– Ну, так что же ты думаешь делать?
– Держаться в стороне. И не принимать участия. Если удастся.
Te Deus Pater, ut Dei mater fieres et ipse frater,cuitus eras filia, sanctificavit,et mittens sic salutavit,Ave plena gratia!Возле ворот они спешились, группа паломников разбежалась при одном их виде. Если у Рейневана и были какие-то сомнения, то их развеял вид оружия, которое повынимали его спутники. Мельхиор и Микошка Кондзьолы сбросили тулупы, засучили рукава. Акакий Пелка поплевал на ладони, схватил топорище. Куропатва из Ланьцухова подошел, стукнул по воротам рукоятью меча, раз, потом еще раз.
– А кто там? – Голос привратника по-старчески дрожал.
– Открывай!
– Как это так: открывай? Кому открывать?
– Открывай! Живо! Мы по приказу короля!
– Как это?
– Ты открывай ворота, сукин сын! – рявкнул Федор из Острога. – Быстро! А то топорами вывалим!
– Как это?
– Поднимай запор, курва, немедленно! – заорал Куропатва. – Пока мы добрые!
– Помилуйте! Это же святое место!
– Открывай, черт бы тебя подрал!
Щелкнул запор, заскрежетал засов. Братья Кондзьолы тут же толкнули ворота, ударили их со всей силы, распахивая настежь обе половины, повалив привратника и его помощника, молодого монаха в белой паулинской рясе. За ними во двор ворвались Тлучимост, Пелка и Якуб Надобный. Упавший привратник схватил Надобного за плащ. Федор Острожский ударил его в висок чеканом.
– Нападе-е-ение! – завопил молодой монах. – На-а-ападе-е-ение! Разбойники! Бра-а-а-атья!
Куропатва ударом меча пригвоздил его к земле. Открылись и тут же закрылись двери в капитулярий, щелкнул замок. Пелка подскочил, двумя ударами сбил завесы, ворвался в середину, через минуту оттуда послышался грохот и крики. Острожский и остальные побежали в направлении церкви. В портале и притворе путь им преградили несколько белых паулинов. Один протянул к князю распятие, почти касаясь его лица.
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Стойте! Это святое место! Не берите грех на ду…
Федька ударил его чеканом. Мельхиор рубанул топором второго, Микошка заколол мечом третьего. Кровь забрызгала стену и купель для крещения. Четвертого монаха Тлучимост прижал к стене, замахнулся ножом. Рейневан схватил его за руку.
– Что такое? – дернулся поляк. – Отпусти рукав!
– Оставь его, жалко времени! Другие уже хватают добычу!
В нефе и на хорах продолжалась дикая
– Armarium! – ревел он, брызгая слюной монаху в лицо. Armarium, святоша! Веди в сокровищницу, а то убью!
Монах всхлипывал, вертел головой. Куропатва повалил его на колени, затянул чётки на шее и начал душить.
Убегающие паулины нарвались прямо на Рейневана и Тлумочиста. Рейневан ударил одного кулаком, другого повалил пинком, третьего со всей силы толкнул на каменную колонну. Тлумочист зареготал, присоединился, нанося удары тем, кто пытался подняться. Подскочили братья Кондзьолы, один с топором, второй с мечом.
– Оставьте! – крикнул Рейневан, заступая им путь и разводя руки. – Они уже получили! Я надавал фратерам по морде! Ну-ка, живо, брать сокровища, сокровища!
Братья довольно неохотно, но послушались. Вместе с Тлумочистом вскочили на алтарь, схватили дароносицу и крест, собрали подсвечники, стянули вышитую скатерть. Залитый кровью Острожский выскочил из часовни, таща завернутую в плащ икону. За ним выбежал Надобный, в обеих пригоршнях неся серебряные дары, а под мышкой светильник.
– А ну айда в сокровищницу! – крикнул князь. – За мной!
Через ризницу они пробрались в помещения, прилегающие к капитулярию. Двери в armarium, на которые указал трясущийся монах, поддались под ударами топоров. Кондзьолы ворвались внутрь, через минуту начали выбрасывать добычу. На пол полетели вышитые золотом ризы, серебраные сосуды для реликвий, литургийные чаши и подносы, кибории, кадила, акваманилы, даже крапила. Куропатва и Рейневан впопыхах запихивали всё в мешки.
Во дворе уже стоял воз; Акакий Пелка и явно напуганный развитием событий Скирмунт запрягали в него лошадей, выведенных из конюшни, к решеткам приторачивали запасных. Кондзьолы и Куропатва свалили на воз мешки с добычей. Из церкви выбежали Тлумочист и Надобный, последний с красочным сборником гомилий под мышкой.
У притвора сидел и трясся от плача старый паулин. Микошка Кондзьол заметил его, достал кинжал.
– Брось, – сказал Рейневан.
И голос у него был такой, что поляк послушался.
Федор Острожский, уже в седле, замахнулся и швырнул на крышу сарая факел. Второй бросил на крышу конюшни Тлучимост. Скирмунт и Пелка заскочили на воз, один схватил вожжи, второй стрельнул батогом над конями.
– Айда! Айда!
Они бежали Велюньским трактом, дорогой на Клобуцк. Бежали на полном скаку. Однако, кони, запряженные в телегу, скакать не очень могли и не очень хотели. Не помогали ни крики, ни кнут.
– Съезжай туды! – Федор из Острога показал ездовым придорожную поляну возле свежей вырубки. – Туды!
– Значит, – Ян Тлучимост беспокойно осмотрелся, – здесь добро поделим? А потом каждый сам по себе?
– Разве что каждый сам по себе хочет висеть, – съязвил Федька. – Не, хлопцы, едем вкупе аж до Велюня. Там поделимся и двинем на Куявы, а оттуда в Марку или в Пруссию.
– И правильно, – кивнул головой Куропатва. – Мы обработали Ясну Гуру, этого нам не простят. От Польши нам надо как можно дальше.