Божиею милостию Мы, Николай Вторый...
Шрифт:
– Слава Богу, мы снова в милой Ливадии!.. – услышала Александра Фёдоровна растроганный голос мужа.
Лёгкий бриз колыхал занавеси на окнах, море синело далеко внизу, аромат всех цветников, окружавших дворец, словно зримыми волнами накатывался с дуновением ветра в просторную спальню и будуар Императрицы. Разбирая и расставляя, как раньше в своей каюте, иконки и образа на столике подле кровати, на полочке дивана в будуаре, Аликс часто делала глубокие вдохи насыщенного цветами воздуха Крыма. Она надышалась до того, что у неё закружилась голова.
Императрица в изнеможении прилегла
– Войдите! – сказала Александра Фёдоровна.
Подруга распахнула дверь и в несколько мгновений оказалась подле кушетки. Она встала на колени подле Аликс, схватила её руку и стала её целовать. Потом, оторвавшись от руки Императрицы, она подняла голову. В глазах её стояли слёзы, и она жалобно застонала:
– Ах, как я была без вас одинока! Как давно я не видела вас, моя повелительница! Как я скучала без вашего милого дружеского участия во мне!..
Александра Фёдоровна давно привыкла к экзальтированному изъявлению чувств Подруги, и хотя посетивший её на «Штандарте» приступ ревности не забылся, она не могла и не хотела так сразу менять своё отношение к Ане. Поэтому она приняла бурное приветствие Вырубовой за чистую монету и ответила своим всегдашним ласковым и почти искренним тоном. Но неглупая Подруга моментально уловила что-то чуть-чуть прохладное в голосе Императрицы и усилила свой натиск.
– О! Скажите мне, скажите что-нибудь ласковое, моя госпожа! Мне так не хватало вашей дружбы в эти тяжёлые дни, что я провела без вас в холодном Петербурге!..
Аликс притянула её голову с румяными и толстыми щеками к себе и поцеловала поверх носа и бровей, ощутив на губах солёные слёзы.
Государыня боролась с собой. Добрая к своим друзьям, она чувствовала жалость к несчастной молодой женщине, посвятившей свою молодость и жизнь Царской Семье. Аликс никогда не бросала своих друзей в беде. Если они заболевали, как заболела её фрейлина княжна Орбельяни, она мужественно, терпеливо и самоотверженно ухаживала за ней. Творя добро, она ещё больше любила тех, кого опекала. Но к чувству близости, связавшему Александру с Аней, сейчас примешались горечь и сомнения ревности.
Поэтому Государыня не захотела дольше оставаться с Подругой, разбирать вместе, как когда-то, иконки и образа, обсуждать духовное или мирское, музицировать. Аликс сослалась на большую усталость от переезда и отослала Аню, сказав, что после обеда, вечерком, ждёт её в своём кабинете, чтобы посудачить о петербургских новостях. Явно не ожидавшая столь прохладного приёма, Вырубова отправилась повидаться с великими княжнами и зарядиться от них весёлым настроением.
Анна была просто подавлена – никогда ещё Аликс не встречала её так холодно.
«В чём причина столь странного настроения Государыни? – размышляла фрейлина. – Вероятно, кто-то в Петербурге затеял интригу, чтобы отдалить меня от Царской Семьи… Это только зависть и злоба моих недоброжелателей?.. Или ещё более коварный план? Ведь недаром в последние месяцы так оживились все враги Старца… Меня примучивают к нему, а из нас обоих делают вообще каких-то монстров… Наверное, всё идёт от Марии Павловны Старшей… Она может действовать через своих людей в Царском Селе и настраивать Государыню против меня. Слишком многие хотели бы занять моё место рядом с Аликс и Ники, не отдавая им свою верность и жизнь, как это делаю я! Надеюсь, Господь пошлёт провидцу Отцу Григорию узнать, кто за всем этим стоит?! Может быть, и ОТМА что-то знают?.. Они ведь очень наблюдательны…»
Обед был накрыт хотя и в парадной белой столовой, но совсем по-домашнему, в камине уютно потрескивало дубовое бревно. Вечером стало прохладно, огонь в камине был очень кстати. Семья и немногие, самые ближайшие гости, свита собрались во внутреннем дворике, где, как всегда, ждали выхода Их Величеств. Когда царь и царица появились, все пошли к столикам с закуской. Николай Александрович выпивал обычно рюмку своей любимой сливовицы, закусывая каким-нибудь типично русским яством, вроде солёных рыжиков из бутылки.
К удивлению многих, Александра Фёдоровна тоже пригубила какого-то вина из коллекции Массандры.
Аннушка терпеть не могла алкоголя и табачного дыма. Она полностью разделяла викторианские взгляды на сей счёт Аликс и теперь также отметила что-то необычное в поведении царицы, но отнесла это на счёт её любви к Крыму, Ливадии и ожиданию отдыха всей Семьёй. Аня так и не разобралась в причинах холодка, с которым была встречена Александрой, и поэтому решила усилить свой натиск на Николая Александровича.
Фрейлина подошла к Государю, присела перед ним в глубоком реверансе, потом обратила к нему свои восторженные голубые глаза с мечтательной поволокой, что-то негромко сказала. Никто не обратил внимания на эту сцену, все привыкли к повышенной эмоциональности Ани в отношении монарха, но Аликс метнула в сторону Подруги взгляд, похожий на колючую голубую молнию. Потом, с любезной улыбкой хозяйки дома, пригласила гостей садиться за обеденный стол.
Хозяин и хозяйка поместились на разных концах стола. Аликс с недобрым чувством отметила, что Аня хотела сесть поближе к Ники, но ей это не удалось, её оттеснили Воейков и другие высшие чины свиты, которые сегодня пришли на обед. Но фрейлина почти не притронулась к еде, а всё время то преданно, то с тоской смотрела на Ники. Но он практически не обращал на неё, к радости Государыни, почти никакого внимания.
«Так тебе и надо, Корова, – злорадно думала Аликс, называя Подругу кличкой, придуманной ею для конспирации от прислуги в разговорах с Ники о самых близких знакомых и родственниках, – пока ты экзамена не выдерживаешь… Ты должна была бы смотреть так на меня, а не на моего мужа… Подумать только, ничего не ест! Взяла с меня пример! Но у меня хоть фигура остаётся и ноги мои Ники безумно нравятся! А у неё – толстый живот и тонкие ноги!.. Наверное, поэтому она избегает ходить вместе со всеми дамами в купальню и никогда не купается в открытой воде!.. Надо будет сегодня ночью рассказать Ники о её недостатках… Чтобы у него и мысли не возникло о её якобы «русской красоте»… Но посмотрим, как она будет вертеться передо мной после обеда!..» Ревность бушевала в Императрице. Она смогла заставить себя съесть только несколько ложек супа – всё остальное её внимание было поглощено тем, как бы незаметно наблюдать за каждым движением Вырубовой.