Божиею милостию Мы, Николай Вторый...
Шрифт:
– Очень хорошо… – резюмировала Аликс.
– «Пункт четвёртый. Прошу разрешения самому представить жену членам семейства, без посредства гофмейстерин…» – зачитал Государь.
Императрица отреагировала раньше его:
– Совершенно справедливо! Было бы унизительно не дать ему такого права. Подумать только! Какая-нибудь злобная сплетница у «Старшей» будет представлять своей патронессе – великой княгине – хоть и морганатическую, но супругу великого князя, которая по своим душевным качествам стоит совсем не ниже её!..
– Хорошо! Продолжим… – подтвердил Николай. – «Пункт пятый. О разрешении
Александра удивлённо подняла бровь.
– Ну, это – как пункт четвёртый, чтобы не ставить её на одну доску с разными знакомыми великих княгинь… даже и без титулов могут быть расписывающиеся по праздникам… – пояснил Ники и добавил: – Согласен! «Пункт шестой». Почти как просьба Феликса Юсупова о свадебном подарке, помнишь?.. – усмехнулся царь и дочитал: – «О разрешении мне с женой иметь ложи рядом с Императорскими»… Слава Богу, в наши ложи не просится… Я, пожалуй, посмотрю, как они будут вести себя, и тогда поговорю с Павлом об этой просьбе… Аликс, а тебе Аня что-нибудь рассказывала о том, как чувствует себя в Петербурге графиня Гогенфельзен? – поинтересовался Император.
– Нет, Аня ничего не слышала, а вот Лили Ден немного посплетничала… – отозвалась Александра. – Оказывается, Мария Павловна тайно её с Павлом принимала и обещала добиться у тебя как можно больше привилегий для Ольги Валерьяновны…
– До чего же тётя Михень двулична! – брезгливо скривил губы Николай. – А мне «Старшая» несколько раз говорила гадости о графине Гогенфельзен и прозрачно намекала, что такие особы не заслуживают введения в нашу Семью… Мне Михень говорит пакости об Ольге Валерьяновне, а ей потом будет доказывать, что только по её просьбе я дал кое-что графине… Помнишь, как было с Павлом? Как только я простил его, Михень сразу же написала ему, что это её заслуга, хотя она настраивала меня всё время и против него…
– Да, конечно, Михень очень хотела скандалом с Павлом отвлечь внимание от возмутительного поведения своего сыночка Кирилла… – зло высказала Александра свою точку зрения на сей предмет и негодующе добавила: – Кирилл тогда нашкодил своим брачным союзом с Викторией гораздо больше, но имел наглость не признавать твоего решения об исключении его из числа престолонаследников согласно Основному закону…
Императрица потёрла кончиками пальцев виски и с печалью вымолвила:
– Кажется, от всех этих неприятных разговоров у меня начинается мигрень… Пойдём, мой любимый, в дом…
Николай мгновенно, словно распрямлённая пружина, поднялся со скамьи и протянул руку жене. Аликс с трудом изменила положение тела и опустила ноги в туфли. Николай подхватил её и привлёк в объятья…
– Мой добрый Ники! Как я тебя люблю!.. – прошептала ему на ухо Александра…
…Петербургская белая ночь из-за белёсой гари наступила раньше обычного и была темнее, чем всегда. Ольга и Татьяна посидели после обеда за рукодельем, но из-за жары бросили это занятие и рано отправились в свою совместную комнату. Они улеглись было спать и выключили электрический свет, но даже при распахнутых настежь окнах было безумно душно и жарко, пахло гарью и не было никакого дуновения прохлады, хотя полночное солнце подошло к самому горизонту. Где-то громыхали сухие грозы, и атмосферное электричество вносило беспокойство и печаль в души людей.
– Тань, а Тань!.. – раздался вдруг громкий шёпот Ольги. – О чём ты всё время болтала за завтраком с корнетом Петей?..
– Хоть убей – не помню! – призналась тоже шёпотом Татьяна. – Но о чём-то таком интересном… важном для нас…
– А ты что, влюбилась в него? – задумчиво и с некоторой завистью поинтересовалась старшая сестра.
– Ой! Не говори! Боюсь, что есть немножечко… Он такой рыцарь, такой верный и преданный, не то что твой противный Димитрий! Ты его ещё любишь? – отозвалась Татьяна.
– Знаешь, Тань, у меня как-то болит душа, когда я его вижу или слышу разговоры о нём… Или вспоминаю, как неловко он ухаживал за мной, хотя и великий князь, и мог бы посмелее быть… А уж как вспомню, как Mama его тогда отчитывала и он соглашался, а потом опять по-своему делал, и грешил, и каялся, и лгал, – просто мне тошно становится… И он мне иногда нравится всё-таки, а иногда противен делается… – призналась сестре Ольга.
– Что же ты тогда на Кароля нисколько не обращаешь внимания?.. – удивилась Татьяна. – Ведь он, кажется, в тебя влюблён!.. И как Papa и Mama думают – он хороший жених!.. И Румыния совсем рядом с Россией, можно часто приезжать домой…
– Не мил он мне! – отрезала Ольга. – Вот если бы он был как Димитрий или как твой корнет Петя, может быть, и лежала бы душа к нему… А так – не могу… Как подумаю, что из-за такого нелюбимого – расстаться с вами, с Россией, с бабушкой и тётками!..
– Но что же нам делать, Оля?! – всхлипнула вдруг Татьяна. – Я не имею права любить Петра и выйти за него замуж, хотя он мне очень нравится… А если я очень захочу это сделать, то Papa и Mama будут очень огорчены… Особенно – Papa, ведь у него так много забот с этими морганатическими браками, а теперь ещё и тётя Мари Младшая убежала от своего Вильгельма Шведского и неизвестно, что с ней будет!..
– Не плачь, Тань!.. А то и так тошно на душе! – вполголоса попросила Ольга. – Как посмотришь вокруг, то счастливы лишь морганатические жёны… Одни Papa и Mama из нашего круга по-настоящему нашли друг друга, а остальные?..
– Бедная ты у нас, несчастная! – всхлипнула ещё раз Татьяна. – И самая старшая, и самая красивая, и Papa с Mama обещали не неволить никого из нас, а кого выбрать-то? И я несчастная… И Мари, и Настя!.. То ли дело у девушек из других сословий – выбирай кого хочешь… А нам нельзя!.. И что это за жизнь – одно мученье…
– Я прошу, Тань! Не плачь! Ты хоть можешь по любви морганатический брак заключить со своим графом Лисовецким… А я?.. Равнородных полно, а полюбить никого не могу!.. А что за жизнь без любви и согласия?.. Ты помнишь, как тётя Элла мучилась со своим дядей Сергеем?.. Хоть мы были и маленькие тогда, но я помню…
– Оль! А это ты насовсем решила про Кароля? Или, может быть, ещё и передумаешь? – с надеждой видеть сестру счастливой спросила вдруг Татьяна.
– Тань, может быть, и передумаю! Но давай по осени женихов считать будем! – улыбнулась в полутьме Ольга. Характер у неё был весёлый. Старшая великая княжна не могла долго печалиться и очень кстати вспомнила, что Papa обещал начать с осени вывозить их на балы, а там – что Бог даст…