Божья кара
Шрифт:
Но на самом деле, наверное, их раздражало то, что Женя полностью растворилась во Владике, утратив свое собственное «я». Владик был всего на год старше Жени, но он как-то сразу стал играть в их паре роль лидера. Он всегда говорил утвердительно. Имел на все свое мнение, высказывал его очень аргументированно, авторитетно и весомо. Не согласиться с ним было просто невозможно. Он вел себя как настоящий взрослый мужчина, который всегда и все решает сам, не боится ответственности, готов опекать и защищать. Жене это ужасно импонировало. Она с радостью принимала и его ухаживания, и его поучения. Правда, вскоре выяснилось, что его решительность распространяется лишь на вопросы сугубо отвлеченные, суждения, как правило, почерпнуты в бульварной прессе, защищать кого-то он умеет лишь на
Жене вдруг стало так стыдно за себя, что даже глаза защипало. А может, ну ее, эту съемную квартиру, эту самостоятельность. Вернется она домой к родителям, в свою славную, уютную комнату, и признается в своем поражении перед жизнью.
– Жень, ты чего? – услышала она участливый, мягкий голос оператора Димы Худомясова. – Из-за девушки этой так расстроилась?
Женя взглянула на Диму и вдруг поняла, что плачет.
– Гм, – кивнула она и полезла в карман за носовым платком.
– Ну что, в редакцию? – застегивая куртку, спросил Дима, когда они вышли из подъезда.
– Нет. Мне еще на Васильевский в полицию надо, – решительно покачала головой Женя. – Может, еще успею нужных сотрудников застать.
– На Ваську так на Ваську, – покладисто согласился оператор.
– Нет. Сейчас уже пробки начались, мы туда часов шесть будем добираться. Вы поезжайте на базу, а я уж лучше на метро. Завтра увидимся, – предложила Женя, взглянув на часы.
– Ну как знаешь. Тогда до завтра, и не вешай нос, – подмигнул ей Дима, направляясь к машине.
На улице уже стемнело, бледные кружки уличных фонарей отражались в мокром асфальте. Желтые кленовые листья, распластавшиеся на тротуаре, превращали обычную мостовую в пестрый желто-оранжевый палас. Немногочисленные прохожие зябко приподнимали плечи, стараясь спрятаться от задувавшего с Невы ветра и мелкой холодной мороси октябрьского дождика. А Женька вот уже полчаса шлепала взад-вперед по улице, пытаясь заставить себя переступить порог следственного отдела. Ноги у нее промокли, тонкая шифоновая юбка облепила коленки, пальцы, держащие зонт, совсем закоченели.
– Что ты ведешь себя как дурочка? – уговаривала себя Женя. – Ольга же сказала, что претензий у них к тебе нет. Ты идешь туда как сотрудник телеканала. Как журналистка, ведущая расследование причин гибели молодой женщины. Тебе требуется их содействие. У тебя за спиной Трупп, Ада Львовна, Ольга, наконец.
– А с другой стороны, какая необходимость идти туда прямо сейчас? – вступал в спор другой, тихий, слабый голосок, но такой милый, ласковый, что его сразу хотелось послушаться. – До дома всего пять минут ходу. А там Сильвер скучает, теплые сухие носочки, тапочки, горячее какао. А в следственный отдел можно и завтра.
Но в глубине души Женя понимала, что завтра найдутся другие причины не ходить в полицию, а перенести визит еще на денек. И проведя для храбрости рукой по своей черной, коротко стриженной голове, как символу новой успешной жизни, она шагнула в казенные двери.
Хамоватый, неряшливый, пугающий до дрожи в коленках капитан Суровцев был на месте. Он сидел за своим обшарпанным, заваленным бумагами столом и играл в стрелялку на компе. Причем так увлекся, что заметил мнущуюся в дверях Женю, лишь когда минут через пять с матюгами откинулся на спинку стула, не пройдя очередной уровень.
– О! А вам что надо? – нелюбезно и невежливо спросил он, принимая обычную позу и быстренько закрывая игру на экране.
– Здравствуйте, Петр Леонидович, – вежливо поздоровалась Женя, подходя к его столу и протягивая руку как равному.
Суровцев недоумевал. Это явственно читалось на его небритом, с брезгливо отвисающими щеками лице. Женя довольно усмехнулась. Хотя она и боялась этого хама, и была долгие годы подавляема ничтожным паразитом Владиком Корытко, но, как говорят в народе, «мастерство не пропьешь». А мастерством журналиста Женя владела, потому что, во-первых, училась на «отлично», а во-вторых, как считали некоторые ее педагоги, она обладала природным чутьем, предприимчивостью, гибким умом и умением найти подход к людям. Просто все эти ее чудесные качества дремали в ней невостребованные в течение долгих лет ее умственной и душевной немочи. Пора просыпаться, скомандовала им Женя, переступая порог этого негостеприимного учреждения и автоматически выбирая наиболее верную и действенную стратегию.
– А вы кто? – не принял предложенной игры в «визит высокого гостя» капитан.
– Как, вы разве не узнали? – твердо гнула избранную линию Женя, присаживаясь возле капитанского стола и закидывая ногу на ногу. Единственное, о чем она сейчас сожалела, это о несолидности костюма. Ольга все же права. Имидж надо менять полностью. – Потапова Евгения Викторовна, корреспондент Тринадцатого канала.
И Женя, ловко выудив из сумочки удостоверение, распахнула его перед капитаном.
– Ах вот оно что? – тут же издевательски усмехнулся Суровцев. – Как-то вы утратили свою яркость, сразу и не признал.
Но Женя к чему-то подобному была готова, а потому ответила спокойным, слегка усталым голосом серьезного, занятого человека:
– Этот имидж был продиктован производственной необходимостью. Мы готовили серию репортажей о современной молодежи, пришлось маскироваться. Мне всегда казалось, что некоторые талантливые, не лишенные творческого подхода и фантазии сыщики тоже время от времени прибегают к подобным трюкам.
Леонид Петрович Суровцев, тридцати восьми лет, счастливый обладатель отдельной двухкомнатной квартиры, жены, двоих детей и скверного неуживчивого характера устало сидел на стуле и с сожалением смотрел на расположившуюся напротив девицу.
Молодость, молодость, рассуждал он. Пора наивных мечтаний и веры в собственное всемогущество. Сидит дуреха и думает, что раз гриву свою синюю состригла, то тут же в Татьяну Миткову превратилась, или кто у них там еще на ТВ котируется. И канал этот сто тринадцатый. Кто его смотрит?
– И что же вас к нам привело, гражданка Потапова? – все с той же насмешкой спросил капитан.
– Меня привело к вам журналистское расследование. Наш канал готовит серию передач, которая, возможно, будет завершена открытой студией. И тема этой серии – волна самоубийств молодых успешных женщин, прокатившаяся по нашему городу, – строго, по-взрослому глядя на противного капитана, объяснила Женя.
– И откуда же взялась эта волна? Если, конечно, она не плод фантазии отдельно взятой журналистки, – продолжил допрос Петр Леонидович.
– Из наших источников, которые мы, естественно, не выдаем, – высокомерно сообщила Женя. – Так что, Леонид Петрович…
– Петр Леонидович, – строго поправил ее Суровцев.
– Я и говорю, Петр Леонидович, – недоуменно пожала плечами Женя, – я прошу вашего содействия в борьбе с этим опасным общественным явлением. Возможно, если нам удастся разобраться в причинах, толкающих молодых женщин на такой трагический шаг, мы сможем спасти чьи-то жизни. Конечно, руководство канала могло бы связаться с вашим начальством и получить официальную поддержку, но я посчитала, поскольку мы с вами уже сотрудничали по факту гибели Коваленко Ирины Александровны, что вы лично сочтете возможным оказать мне содействие в этом расследовании. – И Женя самодовольно уставилась на капитана, гордая своей речью. Грамотной, политкорректной, психологически выверенной.