Брачный контракт с мадонной

Степнова Ольга Юрьевна

— Жаль, что мы не сумели договориться, — фифочка подхватила с кушетки свою миниатюрную сумочку и пошла к двери. Гранкин посмотрел ей вслед, на её узкую, стройную, красивую спину. Дама стала закрывать за собой дверь.

И тут до Витали дошло.

* * *

— Сколько вы говорите? — прошептал он.

— Миллион, — не оборачиваясь, сказала дама.

— Долларов?!!

— Ну не сомов [2] же, — спиной усмехнулась она.

Виталя подскочил к двери и за руку втянул её в кабинет. Подумав, он закрыл дверь на ключ. Потом он взял даму за плечи и усадил на кушетку. Сам сел за стол, но тут же встал, снял белый халат, и снова сел.

2

Сом —

денежная единица Узбекистана.

— Рассказывайте, больная, — сказал Виталя.

Убийство № 1

Пока она доставала сигарету и закуривала, Гранкин всё понял. Петрович говорил, что эту комнатушку до Витали арендовал какой-то мрачный нелюдимый тип. Чем он занимался, никто не знал, даже Петрович. А тип, похоже, и был тем самым частным детективом, к которому отправили дамочку друзья.

Миллион долларов! Фифа наверняка врёт. Но чем чёрт не шутит, Виталию хватит и четверти, нет, половины этой умопомрачительной суммы…

А вдруг и правда… миллион долларов?!

Господи, да за такие бабки он что угодно расследует, это же не труднее, чем лечить животных. Попробовал бы тот Пинкертон, который сидел до него за этим столом, сделать клизму коту! Или повязать стаффов! А он, Гранкин, и делает, и вяжет. Значит, и с этим делом справится. Миллион долларов! Осмыслить, реально понять эту сумму Виталя не мог. Такие деньги существовали в другом, параллельном с ним мире — припоминались гонорары голливудских кинодив, в голову лезли доходы нефтяных магнатов. Впрочем, не зря дамочка была как с картинки глянцевого журнала — все эти колечки, серёжки, цепочки, сумочка, кажется, из змеиной кожи, сигареты, каких Виталя в жизни не видывал, костюмчик простой, без оборочек (Галка любила оборочки), таких не продают в магазинах, где бывал Гранкин, такого вообще ничего не продают, что на ней навздёвано… Миллион долларов. Да на эти деньги он сможет выкупить трёх Галок с тремя младенцами.

— Рассказывайте, больная, — севшим голосом поторопил он дамочку.

Она уже почувствовала себя хозяйкой положения, откинулась на спинку кушетки и, не торопясь, глубоко затянулась.

— Миллион баксов для меня вовсе не пустяковая сумма, как вы понимаете, — прищурившись, сказала она.

— Да уж как-то я это понимаю, — пробормотал Виталя. Он ещё не определился с линией поведения. Каким ему быть? Мягкой, учтивой душкой? Или жёстким грубоватым профессионалом? А может, развязным хамлом?

— Совсем даже не пустяковая, — повторила дама. — Я плачу её не только за то, что вы назовёте мне имя убийцы и предоставите доказательства его вины, но и за то, что я сама буду чувствовать себя в безопасности. Меня тоже хотят убить, я в этом абсолютно уверена! А у вас репутация профессионала, у которого не бывает провальных дел.

— Не тяните кота за хвост, лучше хватайте его за яйца, — Виталя решил, что самоуверенность и некоторая развязность крутому детективу больше к лицу, чем воспитанность и интеллигентность «ботаника». — Давайте, выкладывайте, как вас зовут и на что жалуе… что там у вас стряслось!

— Меня зову Эльза. Эльза Львовна Перова.

Виталя взял свой фирменный бланк, на котором выписывал рецепты и записал на нём: «Эльза Львовна Перова». Записав, он удовлетворённо кивнул. Изысканное имя дамочке подходило, так же как и простецкая фамилия, учитывая её милую привычку, тушить бычки о подошву туфелек, а потом щелчком отправлять их в урну.

— Кстати, — спросил Виталя, — а как зовут того… вашего сыщика?

— Также как и вас, — улыбнулась Эльза Львовна.

— Ага, значит, Виталий, — пробормотал Гранкин. — Ладненько, так и запишем, мы, Виталий Сергеевич Гранкин, берём в производство дело…

— Ой, да ладно вам, не шифруйтесь! Мне сказали, что вы меняете имена и офисы как перчатки. Хорошо, что я вас тут ещё застала, что вы никуда пока не переехали!

— Хорошо, — согласился Гранкин. —

Рассказывайте.

— Мою сестру-близняшку Аду, убили! Это совершенно точно, хотя дело в прокуратуре закрыли, признали её смерть несчастным случаем.

Виталя сосредоточено вывел на бланке «Ада Львовна. Убийство № 1».

* * *

— Адка старше меня была на пятнадцать минут. Как это ни смешно, но родители считали меня младшей, чуть больше любили и гораздо сильнее баловали. К счастью, Адка родителей ко мне никогда не ревновала, она с удовольствием исполняла роль старшей сестры. Благородство было свойственно ей, как вольной птице чувство полёта. Говорят, что даже в младенчестве она никогда не капризничала, давая родителям возможность заниматься только моей персоной. Когда мы подросли, она лучший кусочек всегда отдавала мне, не ходила гулять, если я болела ангиной, помогала мне делать математику, в которой я ни бум-бум. В общем, жили мы душа в душу, спали в одной комнате… Родители наши были счастливы от того, что мы так здорово друг с другом ладим. Мама наша была домохозяйка, а отец учёный — профессор, довольно известный историк, его книги до сих пор переиздаются, хотя папа давно умер. Мы жили в коттедже на двух хозяев, знаете, Академия наук выделяла такие профессорам и их семьям. Конечно, мы с Адкой ощущали себя немножко особенными, ходили в английскую школу, во времена дефицита одевались в заграничные шмотки и питались продуктами из спецпайка. Но самое главное, мы дружили, мы с ней очень дружили, у нас не было тайн друг от друга. Вернее, у неё от меня не было, а у меня… до поры до времени. В общем, стукнуло девушкам семнадцать лет…

Виталя взял ручку и строго постучал ею по столу. Ему показалось, что дамочка несёт много лишнего. Но должен ли частный детектив делать замечания клиенту, который рассказывает свою историю? Вот если бы клиент описывал симптомы болезни своей собаки и начал с того момента, как будучи ещё ребёнком, захотел завести породистого пса, Виталя бы непременно строго сказал:

— Ближе к делу, ближе! Я не психоаналитик, я ветеринар. Проблемы детства за отдельные деньги и у другого врача!

Гранкин снова постучал по столу ручкой, но промолчал. Он решил, что за такие деньги можно и о детстве послушать.

— Стукнуло девушкам семнадцать лет. И понеслось! — Эльза выудила из сумочки ещё одну длинную коричневую сигарету и опять закурила. — Как это часто бывает у близнецов, мы влюбились в одного парня. Парень был старше нас на два года и был нашим соседом по дому. Его отец, тоже учёный, был тем самым «вторым хозяином» коттеджа. Какой Роман был красавчик! Высокий брюнет, в меру раскаченный, черты лица как… как… ну, вам этого не понять!

— Этого-то уж точно не понять, — пробурчал Гранкин, и снова постучал по столу ручкой. Миллион долларов! Пусть мамзелечка треплется хоть до вечера.

— Возле него всегда вертелись какие-то взрослые красивые девицы. Он занимался теннисом, ходил на байдарках, и даже пел в каком-то городском вокально-инструментальном ансамбле, как тогда это называлось. Адка первая мне призналась, отчего не спит по ночам. Я тогда посочувствовала ей, но сама не призналась, что ворочаюсь до утра от тех же чувств и мыслей. Я сказала ей, что шансов у неё никаких, потому что к нам он относится как к соседкам, маленьким девочкам. Наши родители особо не дружили, так, по-соседски переговаривались из-за забора. Но как-то раз я забирала из почтового ящика почту и нашла там письмо, адресованное Адке. Первый раз в жизни я совершила не очень благовидный поступок — прочитала чужое письмо. Я просто сердцем почуяла — там что-то важное. И точно — в маленькой записулечке Ромка приглашал Адку на свидание. Оказывается, я была не права: он относился в нам совсем не как к маленьким девочкам… Но выбрал он Адку! Я от досады тогда разревелась. И совершила второй в своей жизни неблаговидный поступок: ничего не сказав Адке, намарафетилась вечером и пошла на свидание вместо неё. Ромка не заметил подмены, мы целовались почти до утра в какой-то беседке, и это стало первой моей тайной от Ады.