Брак и мораль

Рассел Бертран Артур Уильям

Глава VII

Эмансипация женщин

В настоящее время моральные нормы отношений между полами носят переходный характер, что в основном определяется двумя причинами: во-первых, использованием противозачаточных средств и, во-вторых, стремлением женщин к эмансипации. О первой причине я скажу несколько позже, все, что связано со второй, будет рассмотрено в настоящей главе.

Движение в защиту эмансипации женщин является ветвью общего демократического движения, начавшегося в период Великой Французской революции, идеи которой оказали большое влияние на Мери Вулстонкрафт¹, автора книги «Восстановление прав женщин» (1792). С этого момента и по сей день движение женщин за равные права с мужчинами получило широкую поддержку и добилось значительных успехов. Убедительно аргументированная книга Джона Стюарта Милля² «Подчиненное положение женщин» (1869) оказала большое влияние на всех мыслящих людей последней трети XIX в. Мои отец и мать были его учениками; мать выступала в конце 60-х гг. в защиту избирательных прав женщин. Моя мать была ярой феминисткой, так что ролы у нее при моем рождении принимала первая женщина-врач Гаррет Андерсон, которая была только дипломированной акушеркой, потому что для женщин не было никакой возможности заниматься медицинской практикой. Феминистское движение вначале состояло из представительниц верхнего и среднего классов. Проект закона об избирательных правах для женщин вносился в парламент каждый год, но несмотря на поддержку части депутатов не получал большинства голосов. Впрочем, феминистки добились все-таки некоторого успеха. В 1882 г. парламент принял закон о праве на собственность для замужних женщин. До этого вся движимая и недвижимая собственность замужней женщины находилась под контролем ее мужа, кроме принадлежащего ей имущества, управляемого по доверенности. Последующие этапы женского движения за политические права хорошо известны, чтобы на них останавливаться. Следует лишь отметить ту быстроту, с которой женщинам удалось обрести политические права в большинстве цивилизованных стран; этот факт не имеет себе равных в прошлом, учитывая те коренные изменения в жизни общества, которые за ним последовали. Правда, можно было бы указать на отмену рабства, но ее нельзя сравнивать с признанием за женщинами политических прав, поскольку отмена рабства касалась населения дальних стран, а политические права женщин затрагивали интересы огромной части населения цивилизованных стран.

Причины этого коренного поворота, как мне кажется, двусторонни: с одной стороны, он был обусловлен широким распространением идей либерализма, поскольку было бы логически противоречиво лишать женщин политических прав, ратуя за демократию; с другой стороны, в обществе становилось все больше женщин, самостоятельно зарабатывающих на жизнь и не находящихся на иждивении отца или мужа. С началом войны³ в промышленность и в управленческий аппарат на место ушедших на фронт мужчин пришло много женщин. Главным аргументом в предвоенные годы против предоставления женщинам политических прав был тот, что они будут голосовать против войны, поскольку они пацифистки. Но женщины своим косвенным участием в кровавой бойне опровергли этот аргумент и получили политические права. Для прекраснодушных идеалистов, воображавших, что приход женщин в политику внесет в нее дух моральной ответственности, этот результат стал неприятным и болезненным фактом, но такова, по-видимому, судьба идеалистов, что они в результате борьбы за осуществление своих идеалов получают нечто такое, что противоречит этим идеалам. Конечно, борьба за политические права женщин никак не связана с убеждением идеалистов, будто женщины в моральном отношении стоят гораздо выше мужчин; политические права должны быть предоставлены женщинам потому, что это неотъемлемое право каждого человека, и, главное, потому, что без этого не может быть и речи о демократическом обществе. Однако когда угнетенный класс или нация борется за свои права, всегда почему-то поборники защиты прав угнетенных (например, женщин) приписывают им какие-то особые качества, причем обычно это качества морального порядка

Однако политические права женщин лишь косвенно связаны с темой этой главы, в которой затрагиваются вопросы, относящиеся к социальному положению женщин и его влиянию на брак и мораль. На Востоке издавна и до настоящего времени добродетель женщин обеспечивалась с помощью их изоляции. Никаких попыток приучить их к самоконтролю не предпринималось, а вместо этого делалось все, чтобы исключить всякую возможность измены. На Западе такой подход не нашел единодушной поддержки, но все порядочные женщины получали с детства такое воспитание, что при мысли о половом акте вне брака их охватывал ужас. По мере того как совершенствовались методы воспитания женщин, внешних барьеров становилось все меньше. Среди тех, кто способствовал этому, господствовало убеждение, что внутренних сдерживающих факторов вполне достаточно. Например, нет необходимости в том, чтобы пожилая дама сопровождала красивую девушку, поскольку она так хорошо воспитана, что никогда не поддастся на уговоры молодого человека, что бы он ей не обещал. Во времена моей молодости большинство порядочных женщин было убеждено, что половой акт отвратителен и что женщина совершает его в браке лишь из чувства долга. Исходя из этого, они, не задумываясь, позволили своим дочерям вести довольно свободный образ жизни, что вряд ли было бы признано разумным лет сто назад. В результате получилось не совсем то, что ожидалось; и это касается как замужних женщин, так и незамужних.

Женщины викторианской эпохи, как и огромное большинство женщин до сих пор, жили в состоянии умственной изоляции, в своего рода тюрьме (in a mental prison), поскольку эта изоляция была обусловлена подсознательными запретами, она не становилась четким фактом сознания. Эти запреты постепенно вытеснялись из подсознания, и у молодых женщин нашего времени в подсознании вновь ожили желания, ранее задавленные тяжелым грузом ханжества. В результате произошла своего рода революция в моральных нормах отношений между полами; и эта революция совершилась не в какой-то одной стране или коснулась какого-то одного класса, но затронула все цивилизованные страны и все классы.

Уже в книге Мери Вулстонкрафт требование равенства прав для женщин распространялось также и на свободу отношений между полами. Это было настолько необычно для того времени, что деятельницы женского движения XIX в. не пошли за нею и требовали только политических прав для женщин. Более того, они оказались такими строгими моралистками, что пытались навязать мужчинам те строгие рамки морали, которые были обязательны для женщин. Но после августа 1914 г. молодые женщины, не интересуясь теорией, пошли по другому пути, возбужденное состояние умов, вызванное мировой войной, конечно, подтолкнуло их к этому, но дело давно уже двигалось в этом русле.

В прошлом основанием для женской верности были страх адского пламени и страх забеременеть; первый пропал благодаря краху ортодоксальной теологии, второй – благодаря противозачаточным средствам. Традиционной морали в силу привычки и умственной инерции удавалось удерживать женщин в страхе, но потрясения, связанные с войной, сломали все барьеры. Современные феминистки уже не желают, как их бабушки, уничтожить порочность мужчин – они хотят, чтобы им было позволено делать то, что делают мужчины. Если их бабушки требовали всеобщей рабской морали, то они хотят для себя – наравне с мужчинами – свободы от морали.

Современные тенденции феминистского движения еще не ярко выражены, и невозможно сказать, как они дальше развернутся. Сочувствующие движению и его участники еще очень молоды, и среди них очень мало тех, кто имеет влияние и положение в обществе. Закон, полиция, церковь и родители, в руках которых находится вся власть, против них, но молодежь старается действовать скрытно, чтобы не вызвать гнева и репрессий со стороны своих противников. Для старшего поколения опубликованные судьей Линдсеем факты кажутся клеветой на молодежь, но молодые люди глухи как к клевете, так и к обвинениям.

Конечно, создалась очень неустойчивая ситуация: пойдет ли дело таким образом, что старшее поколение, приняв во внимание все факты, лишит молодежь достигнутой свободы; или же молодежь, достигнув зрелого возраста и высокого общественного положения, санкционирует в силу своего положения новую мораль. Весьма вероятно, что результат будет разным в зависимости от той или иной страны. В Италии, где пример аморализма, как и многого другого, подает правительство⁴, проводятся энергичные попытки силой насадить добродетель. В России все обстоит иначе – здесь правительство на стороне новой морали⁵. В Германии там, где большинство населения протестанты, свободная мораль, по-видимому, преобладает; там же, где большинство католики, это вряд ли произойдет⁶. Французы едва ли расстанутся со своими вековыми традициями терпимости по отношению к аморальным поступкам и поведению. О том, что случится в Англии и Соединенных Штатах я не берусь судить⁷.

Давайте на некоторое время остановимся, чтобы рассмотреть, что вытекает с точки зрения логики из требования женщин о полном равенстве с мужчинами. С незапамятных времен мужчинам было позволено – не в теории, а на практике – иметь незаконные половые сношения; от мужчины не требовалось, чтобы, вступая в брак, он был девственником, и на его измену смотрели сквозь пальцы, если факт измены оставался неизвестен жене или соседям. Этот порядок вещей сложился благодаря такому общественному институту, как проституция. Вряд ли сейчас найдутся защитники этого института, и едва ли кто-нибудь станет утверждать, что ввиду равных прав необходимо, чтобы в обществе появились также мужчины, занимающиеся проституцией, чтобы женщины могли удовлетворять свое желание так же, как и мужчины, и при этом так же, как и они, считать себя добродетельными. Ясно одно, в эти последние дни существования брака лишь очень немногие мужчины остаются девственниками в тот момент, когда они могут позволить себе жить с женой в своем доме. Но если холостой мужчина не собирается оставаться девственником, то и незамужней женщине в силу равенства прав незачем заботиться о репутации добродетельной женщины.

Несомненно, для моралистов такая ситуация представляется весьма печальной. В самом деле, если моралист даст себе труд обдумать ее, он поневоле придет к тому, что называют двойным стандартом морали, т. е. будет вынужден потребовать, чтобы для женщин было существенно важно оставаться добродетельными и совсем не важно для мужчин. Совершенно очевидно, что с точки зрения этики такой двойной стандарт – нонсенс. Получается, что моралист защищает неравенство и к тому же считает, что молодому человеку лучше пойти к проституткам, чем к знакомой девушке, несмотря на то что его отношение к ней не только бескорыстно, но еще и полно нежности и восхищения. Конечно, моралисты никогда не думают о выводах из тех положений, которые защищают, – они не собираются им следовать. Им кажется, что они проповедуют мораль, направленную против проституции, и не подозревают, что проституция есть неизбежный результат их учения. И это еще одна иллюстрация хорошо известного факта, что профессиональный моралист не обладает интеллектом выше среднего.