Брак на небесах
Шрифт:
Прогулка была долгой. Они много говорили о поместье, о том, как плохо живут старики, чьи дома требуют ремонта, о деревенской школе, где дела шли очень скверно.
– Если бы я имел возможность взять хорошего учителя, хотя бы для детей моих работников, – огорченно сказал он, – у меня на душе стало бы спокойно.
«Как характерно для него, – думала Сэмела, – что он всегда больше заботится о других, нежели о себе». Ее мать была такой же.
– Если бы у папы было хоть немного свободных денег! – шептала она, когда они отвели своих лошадей в стойла, попросили
Уолтерс был так стар, что мог справляться лишь с уборкой в стойлах и, когда его не донимал ревматизм, обихаживал лошадей. Иначе говоря, все остальное граф и Сэмела были вынуждены делать сами, и хотя это им не было в тягость, девушка порой задумывалась о том, что отцу с его умом пристало бы гораздо больше заниматься вовсе другими делами.
Она знала о широте его кругозора, и когда они беседовали во время еды, забывая о насущных проблемах, темы их разговоров касались всей Вселенной.
Сэмела знала, что, какой бы бедной и плохо одетой она ни была, никто не мог сказать, что она не получила хорошего образования. Когда ее родители могли себе это позволить, у нее всегда были прекрасные учителя, а когда это стало невозможно, они учили ее сами. Отец получил образование в Оксфорде и, что было еще важнее, обожал чтение, как и ее мать.
Сэмела помнила еще с детских лет, что у них за столом всегда шли оживленные споры по любым вопросам, начиная от восточных религий и кончая политэкономией, и ей никогда не запрещали принимать участие в этих спорах, несмотря на ее юный возраст.
В ту минуту, когда девушка снимала костюм для верховой езды и надевала старое сатиновое платье, она задала себе вопрос: с кем будет беседовать отец, когда ее здесь не будет?
Все изменилось так быстро с того дня, когда маркиза нежданно-негаданно приехала к ним со своим фантастическим предложением, и Сэмела не успела подумать, что, несмотря на резкие перемены, судьба отца останется неизменной.
Если, конечно, не считать того, что он останется один. И она представила себе, как он в одиночестве скитается по огромному дому, который уже и сейчас напоминал дом с привидениями.
«Как быть с папой? Что мне предпринять?» – мучительно задавала она себе один и тот же вопрос.
И неожиданно, как будто кто-то шепнул ей подсказку, она нашла решение.
Когда они закончили обед, состоявший, как обычно, из мяса голубя, так как в это время года в парке ничего другого нельзя было подстрелить, Сэмела бросила пробный шар:
– Чем ты собираешься сегодня заняться, папа?
Граф вздохнул:
– Собираюсь просмотреть счета по хозяйству на ферме и по ренте вместе с мистером Оуэном из банка. Поскольку это будет очень нудная и, несомненно, грустная работа, не советую тебе присоединяться к нам.
– Да, мне не хотелось бы, тем более что я уверена: вы с мистером Оуэном прекрасно справитесь сами.
– Единственное, чем бы он мог мне действительно помочь, так это предоставив крупный заем. Но как я могу просить об этом, если нет никаких шансов на его погашение?
Он говорил с такой горечью, что Сэмела не выдержала.
– А вдруг, когда мы потеряем всякую надежду, в конце радуги мы найдем кувшинчик с золотыми монетами? Тогда все изменится.
Граф обнял ее и привлек к себе.
– Вера в это помогает мне жить, – сказал он, – но мои надежды тают как снег весной, и утешает лишь то, что по крайней мере ты будешь иметь все, чтобы радоваться жизни.
Сэмеле очень хотелось сказать, что, выйдя замуж, она не бросит отца в беде, но она понимала, что старый граф не собирается ни от кого принимать милости, и менее всего от своего зятя.
«Я обязана как-то помочь ему, – говорила она себе, – хотя это будет непросто».
Когда отец ушел в кабинет дожидаться прибытия управляющего местным банком, который из уважения к графу помогал ему разбираться со счетами, не взимая за это ни пенни, девушка поднялась к себе.
Она снова надела костюм для верховой езды и пошла в конюшню оседлать их третьего коня, которого утром не прогуливали, поэтому он был свеж и игрив.
Этот конь был не чистокровным, и Сэмела не любила его так, как Меркурия, но он лучше ходил в упряжке и, кроме того, был всегда под рукой на случай чрезвычайных обстоятельств.
Девушка знала, что если поедет напрямик по ухабам и бездорожью, то доберется до места назначения гораздо быстрее, чем путешествуя по извилистым кружным дорогам.
Через каких-нибудь три четверти часа она добралась до маленькой церквушки и подъехала к внушительным воротам дома, который был известен в этих местах как Большой дом.
Это было действительно большое квадратное и в отличие от их дома в Прайори уродливое здание.
Сэмела спешилась у подъезда, и грум, выбежавший из конюшни, взял у нее повод. Когда она поднялась по ступенькам, открылась парадная дверь, и средних лет дворецкий, улыбаясь, сказал:
– Добрый день, леди Сэмела, вы у нас очень редкая гостья.
– Добрый день, Уайт. А миссис Хенли дома?
– Она не принимает, миледи, но я уверен, что вас-то она непременно захочет повидать.
Он провел ее через холодный неприветливый холл и открыл дверь в квадратную гостиную с высоким потолком.
– Леди Сэмела Уинн, мадам! – объявил Уайт.
Из дальнего конца гостиной послышалось радостное восклицание. Там у окна сидела женщина, занимавшаяся вышиванием.
Леди отложила работу и, протянув руки, поспешила навстречу девушке.
– Сэмела, какой сюрприз! А я-то думала, что ты совсем забыла обо мне.
– Что вы, конечно нет! Но за это время случилось столько, что я не сумела не только навестить вас, но даже написать.
– А что же такое случилось? Садись и расскажи все по порядку. Ты, конечно, хочешь подкрепиться?
– Не отказалась бы от вашего чудесного кофе со льдом. Вы знаете, я всю дорогу вспоминала о нем.
Миссис Хенли рассмеялась, и дворецкий, ожидавший у входа, поспешил за кофе.
Сэмела села на диванчик у окна и сняла шляпу. Солнечный луч тотчас позолотил ее чудесные светлые волосы.