Браконьеры
Шрифт:
— Ну, чего уставилась? — буркнул Александр Петрович, не надеясь, впрочем, на ответ.
Однако ответ последовал немедленно, приведя бедного рыболова в состояние крайнего смятения.
— Вы не очень вежливы, Александр Петрович, — басом сказала щука, разевая зубастую пасть. — Зачем же сразу тыкать? Мы ведь с вами на брудершафт не пили…
Сил у Александра Петровича хватило лишь на то, чтобы подняться на четвереньки. Это положение в тот миг показалось ему наиболее устойчивым. Возможно, так оно и было, потому что его неуверенные попытки оторвать от земли хотя бы одну из четырех точек опоры заметного успеха не имели. Поэтому он предпочел не рисковать и дальнейшую беседу со щукой проводил, не меняя позы.
— Откуда
— Как же мне не знать вас, — вздохнула щука. — Рыбу-то кто в реке потравил? Разве не вы?
Такой поворот в разговоре очень не понравился директору фабрики, и он попытался вернуть его в прежнее русло,
— При чем тут река? — резонно возразил он. — Вы же здесь, в озере, живете, и, что в реке делается, знать не можете.
— Все, все мы знаем, Александр Петрович, — возразила щука. — Слухом вода полнится. И про рыбу, и про очистные сооружения, которые вы второй год достроить не можете, и про штрафы.
Несмотря на головную боль и проклятое марево, все еще маячившее вокруг, Александр Петрович вдруг осознал всю необычность происходящего разговора. Особенно его поразила великолепная осведомленность щуки в сугубо человеческих делах, тем более в таких специальных, как строительство очистных сооружений. Он как-то сразу осип и начал осторожно, на всякий случай не сводя взгляда со щуки, пятиться на четвереньках от берега.
“Перетрудился я на работе”, — с отчаянием думал он, пятясь вверх по склону.
Дурманящая духота, разлившаяся кругом, уплотнилась до густоты. Жаркий пот, выступивший на высоком лбу Александра Петровича, крупными каплями сползал на глаза, но он боялся поднять руку и вытереться, чтобы не потерять равновесия и не скатиться туда, где чуть поплескивала хвостом его зубастая собеседница.
— Куда же вы, Александр Петрович? — елейным голосом осведомилась щука. — Ведь наш разговор только начинается.
Александр Петрович хотел по привычке сказать, что вспомнил про срочные, неотложные дела, однако почему-то не решился сказать неправду.
— Нездоровится мне что-то, — пробормотал он, продолжая пятиться. — Душно очень…
— А может, искупаемся? — нагло предложила щука. — В последний раз, а?
Тут рука Александра Петровича провалилась в какую-то ямку, он потерял равновесие и рухнул вниз, прямо в открытую гигантскую пасть — так ему показалось в тот момент. Отчаянным усилием ему удалось удержаться на самой кромке берега, и лишь несколько сантиметров отделяли теперь самую выдающуюся часть его лица — благородный, почти римский нос, от щелкающих челюстей, которые выросли до размеров крокодильих. Тут мужество окончательно оставило бедного директора фабрики. Он извернулся и, чуть ли не одним прыжком преодолев отделявшее его от машины изрядное расстояние, шлепнулся на сиденье, запустил мотор и дал полный газ. Колеса машины бешено крутанулись, выбросив фонтаны воды, “Москвич” дернулся и осел обратно.
— Буксуешь, голубчик? — басом закричала щука. — Кто же задом-то в воду въезжает? Машину водить — это не рыбу травить! Может, подбросить чего под колеса? Трупы отравленных тобой рыб?
Наконец “Москвич” с воем выскочил из воды, и Александр Петрович стал кидать в него навалом, не разбирая, разбросанные по берегу вещи — палатку, топор, ведро, складной стул, коробки, пакеты и все остальное, а сверху затолкнул упиравшийся трехсекционный надувной матрас. Только лежавшие у самой воды поленья да воткнутые в берег удочки у него не хватило духу взять, потому что для этого надо было приблизиться к озеру, а там плескалась зловредная рыбина, продолжая осыпать бедного Александра Петровича насмешками.
— Хоть бы спасибо сказали, что баллоны вам не прогрызла, — кричала она басом. — Пожалела вашу бедность. Каково вам штрафы-то платить за разбой? А уж за удочки не обессудьте! Ни к чему вам они. Вы же тысячи рыб можете извести одним махом.
Зловещая духота, давно уже томившая Александра Петровича, наконец разразилась дождем. Как раз в ту минуту, когда он из последних сил втискивал на переднее сиденье пузатую нейлоновую лодку, крупные капли застучали по крыше машины.
— Счастливого пути, Александр Петрович! — продолжала щука. — В понедельник зайдите ко мне в горисполком с объяснительной запиской. А рыбки больше не кушайте ни в каком виде. Подавитесь ненароком, и никакие врачи не спасут! Честно предупреждаю!
Мерзкая рыба кричала что-то еще, но Александр Петрович уже не слышал ее. Он на бешеной скорости гнал машину по заросшей лесной дороге, стремясь поскорее убраться от проклятого места. Дождь уже рушился стеной, машину бросало на колдобинах, сзади грохотало ведро, распрямившийся матрас неудобно упирался твердой пробкой прямо в шею, но Александр Петрович не смел остановиться, чтобы поправить вещи.
Вдруг послышался отчаянный крик. Александр Петрович бросил взгляд в боковое окно и увидел мокрого до нитки человека, бегущего наперерез. По изрядному росту и рыжей бороде Александр Петрович сразу признал Тимофея Косых и еще прибавил газу. Крик затих сзади, и тут машину подбросило так, что директор фабрики больно ударился головой о верх машины, чуть не откусив себе язык. Он понял, что это была бедная козочка, невинно убиенная рыжебородым браконьером, но опять не остановился и продолжал гнать машину.
БРАКОНЬЕР И ВОЛК
Если бы Александр Петрович мог знать, что Тимофей Косых пережил приключение не менее странное, он, возможно, признал бы в нем товарища по несчастью, остановил машину и помог ему убраться поскорее из леса. Но Александру Петровичу легче было согласиться, что земля плоская, чем поставить себя в один ряд с Тимофеем.
А с Косых произошло вот что.
Как всегда, он отправился в лес с вечера. Работа у Тимофея была “не пыльная” — он числился подсобным рабочим в местном гастрономе и, как все трудящиеся, пользовался в неделю двумя выходными днями. Жил он на самом краю городка, откуда до леса было рукой подать. Именно тут неоднократно подкарауливал Тимофея то участковый милиционер, то лесной обходчик, а то и сам председатель охотничьего общества товарищ Непомилуев. Однако Тимофей эти наивные уловки знал и при встрече с упомянутыми лицами только смеялся и с независимым видом проходил мимо, оставляя их в растерянности и досаде, ибо ни ружья, ни патронташа, ни даже охотничьего ножа у него с собой никогда не было. А задержать человека, отправляющегося на прогулку в лес, было выше их полномочий.
Не привели к успеху и многочисленные попытки перехватить разбойника с добычей на обратном пути. Хитрый браконьер всегда возвращался налегке, и, кроме ведра грибов или лукошка ягод, обнаружить при нем ничего не удавалось. Однажды только товарищу Непомилуеву вроде повезло: рано-рано утром встретил он возле леса Тимофея с мокрыми от росы ногами, который тащил в мешке что-то явно предосудительное. Но, к огорчению товарища Непомилуева, там оказался убитый наповал волк-двухлетка. Волки в последнее время в районе пошаливали изрядно, и отстрел их можно было только приветствовать. Поэтому товарищу Непомилуе-ву пришлось с превеликим огорчением выплатить браконьеру премию за убитого волка и пожелать ему дальнейших в этой области успехов. Председатель охотничьего общества утешился только тем, что излил горе своему новому заместителю, Виктору Николаевичу Басову — умнейшему и деликатнейшему человеку, который был не только страстным охотником, но и заведовал лабораторией в только что открытом Институте Автономных систем. Тот посочувствовал товарищу Непомилуеву, но практического совета дать не смог, хотя и был доктором наук.