Бракованные
Шрифт:
– Я никогда не была с парнем наедине, – признаюсь, отводя взгляд. Фокусирую взгляд на столе, стоящем у окна, а на нем царит идеальный порядок и ни единой пылинки. – А еще я носки бывает в угол бросаю.
– Носки – это жуть, конечно.
– Ужасный ужас, – подтверждаю, а Мир садится рядом. – Можно я тут до утра останусь?
Вопрос вырывается сам собой. Я смотрю на Мирослава, тру щеки, но Мир ловит мои руки и отводит их от лица.
– Не прячься, – просит и, толкнувшись вперед, пригвождает мои руки к покрывалу. – Конечно, останешься. Думала, я тебя отпущу?
– Я ничего не думала.
Ерзаю, пытаюсь вырваться, но Мирослав сильнее. Напористее.
– Не дергайся, – просит, переходя на интимный шепот. Опаляет дыханием щеку, носом по коже проводит. – Никуда тебя не отпущу.
– Совсем не отпустишь? – острый приступ счастья уколом в сердце. Оно клокочет в каждой клетке, от радости хочется до потолка прыгать.
Ну, если бы я не была придавлена к кровати сильным телом. Внутри все искрится, бурлит и бьет в голову пузырьками шампанского. Я пьяная без вина, тянусь губами к Мирославу, раз руки в его хватке. Запястья трутся о прохладное покрывало, мне хочется всего и сразу, и от желаний этих стыдно и радостно одновременно. Но я и так слишком открылась сегодня. Наваждение нашло, я смыла косметику, но готова ли к большему? И если Мир «надавит» сильнее, смогу ли устоять? И выдержу ли сегодня, если кто-то снова захочет на меня надавить?
– Расслабься, – как всегда Мир очень чутко считывает мои мысли, ощущения.
Отпускает меня, переворачивается на спину и укладывает меня себе на грудь. На все уходит не дольше нескольких секунд, и вот я уже лежу, обвитая длинными татуированными руками с хорошо развитыми мышцами и дышу Мирославу в ключицу.
– Не бойся, – просит. – Я не буду торопить. Тем более сегодня. Спи.
– Не приказывай мне, – шутливо злюсь.
– Т-ш-ш. Спи.
Закрываю глаза, но расслабиться не получается. Будто тревожит что-то, какая-то мысль зудит на подкорке и не дает заснуть. Ворочаюсь, Мирослав крепче прижимает к себе, но я все равно не могу найти себе места.
– Прекрати мельтешить, а то выпорю. Тебе отдохнуть нужно, мозги перегрузить.
– Да не могу я, не выходит. Спать не хочется.
За дверью слышатся приглушенные голоса и звук шагов. Напрягаюсь, вслушиваюсь
– Оля, – выдыхаю шепотом, а Мир тихонько ругается сквозь зубы, но отпускать меня не спешит.
Черт, я совсем забыла, что подруга целовалась с тем парнем в подъезде. Я не помню, чтобы она уходила. У Оли есть одно нерушимое правило женской дружбы, которое сейчас портит мне все: если подружки пришли вместе на вечеринку, вместе они должны оттуда уйти.
– Арин, ты там? – скребется в дверь, пытается достучаться.
Что-то темное, чего я никогда не чувствовала раньше, поднимается со дна души.
– Пусти, Мир, – прошу, и он слушается, только вздыхает тяжело.
Иду к двери. Возле нее на мгновение замираю, делаю глубокий вдох и резкий выдох – так учил психолог, и эта техника, повторенная многократно, всегда работает. Когда ощущаю себя достаточно сильной, распахиваю дверь, а Оля, пусть никто ее внутрь и не приглашал, врывается в комнату. Она смотрит мне за спину, потом переводит взгляд на мое лицо, хмурится. Она не понимает, что тут происходит – ну, либо не хочет понимать. В ее глазах мелькает сомнение, Оля встряхивает
– Крошка, прости меня, прости, пожалуйста, – огорошивает своим возбуждением и печалью в голосе. – Я слышала, что было тут… я знаю. Прости меня, Арина!
Оля бормочет о своей вине, по сотому кругу просит прощения – опять! – а мне душно и жарко становится.
– Оля, ты ведь знала? – я задаю вопрос совершенно спокойным голосом, но воспоминания о том, что именно Ольга подстроила ту нашу встречу с Соловьевым, очень настойчиво лезут на поверхность. И обещания ее недавние, клятвы – Что Паша будет здесь? Знала?
Хочется верить, что нет, но по реакции подруги – ее тихому стону, более настойчивым объятиям и странному неразборчивому бормотанию – становится все ясно.
– Ты специально меня сюда заманила, что ли? Обманула? Я ведь спрашивала!
– Нет, нет, ты что! – восклицает и, отпрянув, умоляюще смотрит на меня. – Нет, не думай так обо мне. Я же твоя лучшая подруга!
За спиной шорох и скрип – это Мирослав поднимается с кровати. Еще немного, и он будет рядом, но я взмахиваю рукой, останавливая его.
– Я просто не думала, что он к тебе полезет. Ты что?! Я бы никогда так не поступила. Это подло.
– Но он полез.
– Он просто идиот!
– Но тем ни менее…
– Арин, это просто вечеринка. Тут так много людей было, ты была в безопасности. Я просто не думала, что Паша не успокоился, что ему нужно что-то от тебя… Прости, я ведь просто хотела увидеться с Сашей, я не думала, что так получится. Так не должно было получиться!
Она говорит еще о чем-то, но голос срывается, а речь становится сбивчивой. И мне больше не хочется ее слушать.
Я признаю: сегодня официально самый паршивый день за долгие месяцы.
– Ладно, Оля, езжай домой.
– Но я не хочу тебя одну оставлять… Арина, прости меня, прости, пожалуйста.
Если она еще раз скажет «прости», я за себя не ручаюсь.
– Она не одна, – подает голос Мирослав. Кладет руки на плечи, такой высокий и большой, сильный и надежный. – Прошу на выход.
– А вы это… вы вместе, что ли? Ладно-ладно, поеду.
Оля идет к двери, но останавливается и смотрит на меня грустно. Я отворачиваюсь, взмахиваю рукой, мол, вали уже отсюда, она уходит, и мне вдруг легче становится. Я люблю ее, она классная, но мне не нравится, что ведет свою игру. Делает вид, что ничего не происходит, а на деле лично для меня фигня выходит. Дружба – это о доверии и взаимовыручке, а не о подставах.
Дверь закрывается, я выдыхаю, словно килограммы сбрасываю. Мирослав стоит за спиной – я чувствую его. Оборачиваюсь, ныряю в хамелеоновые глаза, ставшие сейчас практически синими, глубокими и манящими в свои глубины. Злюсь, что каждый считает себя вправе крутить интриги за моей спиной, со мною не считаясь. Упираю руки в бока и говорю:
– Вези меня к Брэйну, я готова делать татуировку.
Я сделаю это, даже если моей сестре не понравится. Я готова ступить за эту черту.
19 глава