Брандер

И угораздило же меня так надраться. Видит Бог, не припомню такого похмелья… Я со стоном вырвался из лап тяжелого, цепкого сна, все еще толком не понимая, сон это или я уже проснулся. Приподняв голову, я повернулся, стараясь разглядеть часы, которых почему-то оказалось две штуки. Забавно… Прошлой ночью здесь стоял один будильник. О-о-ох! Уж эта прошлая ночь…

И все же окончательно я проснулся не от звона будильника: видеофон, наверное, в десятый раз наигрывал мелодию из «Серенады лунного света». С трудом припомнив, где нахожусь, я подполз к аппарату, стоявшему в ногах кровати, по пути увидев свое отражение в зеркальной глади экрана, и, прежде чем нажать

на клавишу ответчика, с отвращением щелкнул по нему пальцем.

— Алло, — хотел сказать я, но получилось нечто вроде стона. — А-а-ахо…

— Мистер Ринг? Вы в номере? К вам гости.

Голос консьержки резал слух, как сигнал воздушной тревоги.

Я чувствовал себя так, словно находился где-то на грани между жизнью и смертью, но все же сумел что-то пробормотать в ответ.

Этот ответ, видимо, успокоил ее.

— К вам посетители, мистер Ринг.

Смутно предчувствуя опасность, я переспросил:

— Они случайно не в форменной одежде?

Приятно, когда ты кому-то нужен, но, если ты находишься в розыске, объявленном правительством США, каждый визит может стать последним.

— Нет, — заморгала консьержка. — Вы их примете?

— Ну… пожалуйста, передайте им, что я скоро спущусь. — О Боже, ниспошли мне хотя бы пару часов передышки…

— Хорошо, мистер Ринг.

Экран погас. Я растянулся на голубых атласных простынях, размышляя, что менее болезненно: попытаться встать или послать все к черту.

Пересилив себя, я присел, свесив ноги с кровати и нащупав пол. Ноги погрузились в нечто рассыпчатое, ускользавшее из-под них. Я наклонился.

— О, Господи, чтобы еще хоть раз в жизни!..

Весь пол по самую щиколотку был засыпан деньгами. Точнее, фишками из казино отеля «Занаду» — что, впрочем, одно и то же. Но самое главное, я совсем не понимал, что произошло прошлой ночью. Они — Ринг и компьютер — снова сыграли со мной знакомую шутку: сначала напоили до бесчувствия, а потом вертели, как марионеткой. О, бедный Майкл Ярроу, неисправимый простофиля! И почему я все время иду у них на поводу? Я прижал руки к вискам и сам же ответил на свой вопрос: потому что они мне нужны. Кроме того, обвинять Ринга несправедливо: если уж я напился, как свинья, то он тоже был не лучше… Правда, именно он несет за это ответственность, поскольку позволяет «Этанаку» брать власть в свои руки. А ВЕДЬ ТЫ ОБЕЩАЛ, ОБЕЩАЛ, ЧТО БОЛЬШЕ НЕ БУДЕШЬ ЭТОГО СО МНОЙ ДЕЛАТЬ. ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЕСЛИ КТО-НИБУДЬ ВДРУГ ЗАМЕТИТ…

Но они все равно ничего не слышат, я ведь тоже не подключен. Коли уж ругаться, то хотя бы знать, что кричишь не впустую и тебя услышат…

Я долго копался в россыпях фишек, прежде чем отыскал шнур, присоединенный к стоявшему на полу возле кровати футляру с «Этанаком». Я подтянул к себе вилку и воткнул ее в разъем в нижней части позвоночника: электрические разряды заиграли искрами на всех моих нервных окончаниях, разливая по телу блаженную негу облегчения…

Я потянулся и потряс головой, снимая статическое напряжение: всю процедуру очищения увенчал вздох почти животного удовольствия, исторгнутый сначала Ярроу и завершенный мной. Особенно приятно, что похмельный синдром был уничтожен электрическими разрядами с той же безжалостностью, с какой выжигаются крысиные норы. По правде говоря, мы не могли существенно помочь его телу: его налитые кровью по-детски голубые глаза на лице цвета овсяной каши, обрамленном каштановыми волосами, жалобно взирали на меня с зеркального экрана видеотелефона. Я отвел взгляд в сторону, невольно скривившись: я чувствовал, как возмущение Ярроу нашим

предательством упрямо вторгается в систему управления.

БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ, НЕУЖЕЛИ НЕЛЬЗЯ КАК-ТО ИНАЧЕ ОБРАЩАТЬСЯ С ТЕЛОМ, КОТОРОЕ ВАС НОСИТ? Будь же ты настоящим мужчиной, Майкл! Даже «Этанак», воодушевленный своим вчерашним триумфом за игральным столом, и тот не удержался от искушения вставить слово. Позволь себе хоть раз вкусить от радости жизни. БЫТЬ МУЖЧИНОЙ, РАДОВАТЬСЯ ЖИЗНИ, КОГДА ТВОЙ СОБСТВЕННЫЙ РАЗУМ ОТКЛЮЧЕН ПОЛНОСТЬЮ, А ТЫ РАБСКИ ПОДЧИНЕН ПОСТОРОННЕЙ ВОЛЕ? Согласен, но тебе ведь нужно принять не меньше десяти-двенадцати рюмок, чтобы освободиться от предрассудков. И разве игра не стоит свеч?

Я посмотрел вниз на кучу фишек вокруг моих ног и с невольным злорадством подвел итог вчерашней попойке, закончившейся безумной игрой. Нахмурившись, я позволил Ярроу продолжать жаловаться — теперь уже от нашего общего имени. ЭТО НАДО ЖЕ! ПОПЫТАТЬСЯ СОРВАТЬ БАНК НА НЕЙТРАЛЬНОЙ ТЕРРИТОРИИ! ТАМ, ГДЕ ЛЮБАЯ СВОЛОЧЬ МОЖЕТ НАС УВИДЕТЬ! ЗАХАПАТЬ ПОЛМИЛЛИОНА ДОЛЛАРОВ, ВПУТАВ МЕНЯ В ЭТУ ИСТОРИЮ! И ВОТ, ПОЖАЛУЙСТА, — ДОПРЫГАЛИСЬ! ПРЕДУПРЕЖДАЛ Я ВАС: ДОИГРАЕТЕСЬ, ЧЕРТ ВАС ВОЗЬМИ… О, БОЖЕ ПРАВЕДНЫЙ! НУ, КТО СЕЙЧАС ЖДЕТ ВНИЗУ?..

Не стоит впустую заводиться. Если бы они знали, что ты здесь, они бы просто выломали дверь и выволокли тебя отсюда…

Что толку спорить с самим собой? Я уступал во всем, постепенно избавляясь от психоза несогласия. Потянувшись, я раздвинул шторы: тусклый дневной свет проник в комнату. Как и предсказывали синоптики, облачность сгущалась. Наступил День дождя. Я взглянул на кирпично-красное марсианское небо, затянутое мрачными тучами, и решил, что, если им когда-либо удастся до нас добраться, виноват буду только я. МЫ ДУМАЕМ ТАК ЖЕ. Рука Ярроу послушно подняла футляр с «Этанаком», и я поплелся в ванную приводить себя в человеческий вид.

В свое время Самуэль Тейлор Кольридж написал:

Там, в бесчисленных чертогах, Где священный Эльф шумит, Рассыпаясь на порогах, Пробиваясь сквозь гранит К брегу моря, где неведом Зной и солнца луч златой, Там — Занаду с вечным летом, Кубла Хана рай земной.

Оригинал, конечно, мог существовать только в затуманенном опиумными парами воображении Кольриджа, но здесь, на Марсе, эти мечты воплотились в действительность благодаря несметному богатству и непомерному честолюбию Коррама Хабира. В чем секрет загадочной общности Коррама Хабира и Кубла Хана? Во-первых, разумеется, в сходстве инициалов… Но Хабиру недостаточно, чтобы его сходство с легендарным литературным персонажем ограничивалось только этим. Эксцентричный глава транснациональной финансовой империи, ворочающий миллиардами долларов, претендовал на роль императора. Ему захотелось построить свой собственный Занаду, и он действительно создал легенду, причем с гарантией, что миф вполне себя окупит.