Брат Посвященный
Шрифт:
Яку негромко откашлялся, как человек, которому предстоит сообщить дурные новости, и необходимость поделиться ими причиняет ему боль.
— Мы получили донесение, в котором говорится, что брат Суйюн прошел совершенно особенную подготовку, сущность которой нам не совсем ясна. Проведя год в Ва старшим инициатом, он обучался у самых уважаемых братьев-ботаистов, и они относились к нему чуть ли не с почтительностью. Все время, пока он был в Ва, сестры общины ботаисток следили за ним и даже подсылали к нему молодую послушницу — конечно, переодетую в мужское платье, — чтобы получше узнать его. У сестер, кстати, ничего не получилось. Похоже, мальчишка обладает
Сёнто вновь послушал сад. Интересно, ощущает ли Яку с его обостренным восприятием единоборца присутствие телохранителей? Несомненно, он понял, что они тут, — не зря ведь он обучен умению слушать тишину.
— Я считаю, Катта-сум, что братья-ботаисты ведут себя очень любезно по отношению к нашему императору, пожалуй, даже слишком любезно. Разве не преподнесли они ему в дар землю, которую император собирался у них выкупить еще год назад? Разве не благословили они Сына Неба и его династию, обеспечив тем самым его поддержку всеми последователями Ботахары? Ходят слухи, что они предлагали императору и более значительные услуги, от которых он отказался.
— Ботаисты ничего не предлагают просто так. Они торгуют человеческими душами, обменивая свое так называемое просвещение на золото и власть. Они — лицемеры, не знающие преданности никому и ничему, кроме собственных корыстных устремлений.
«А не учил ли Ботахара, что в других мы больше всего ненавидим те пороки, которые наименее приятны нам в нас самих?» — подумалось Сёнто.
— И все же, Катта-сум, я не вполне понимаю, чего хочет император. Я не вправе отказаться от духовного наставника, об этом не может быть и речи, так как я заключил соглашение с орденом. Кроме того, за его услуги я заплатил приличную сумму — золото в обмен на духовные знания, как вы выразились. Полагаю, вы посетили меня, просто чтобы передать опасения императора по этому поводу?
— Император считает, что вы поступите мудро, отослав монаха назад к его учителям, господин наместник.
— Генерал Яку, — проговорил Сёнто, выбрав самый покровительственный тон, — я не могу сделать этого, опираясь только на ту скудную информацию, которую вы сообщаете. Наша семья постоянно пользовалась услугами духовных наставников в течение вот уже пяти столетий. И Сёнто склонны видеть в этом безусловную пользу для себя. Мне с трудом верится, что орден ботаистов отправил бы монаха, способного представлять угрозу для императора, в дом Сёнто. Это так же бессмысленно, как отправить его в дом к Яку Катта! — Сёнто засмеялся и жестом приказал слуге наполнить чашки.
— Как император предсказывал, так оно и вышло: вы не послушались его совета, — холодно сказал Яку, игнорируя смех князя.
— Катта-сум, император — умный и рассудительный человек. Он не мог ожидать, что я откажусь от духовного наставника и нанесу оскорбление ордену, имея столь слабые доказательства. Если у вас появятся
— По правде говоря, господин наместник, нам это неизвестно.
— Гм… Итак, я получил предостережение. Я буду наблюдать за монахом очень тщательно. Ничего больше мне не остается, верно?
— Один выход есть. — Яку вновь пронзил Сёнто взглядом, но это уже не произвело должного эффекта. — Император предлагает приставить к монаху слугу. Слугу, обученного смотреть, слушать и передавать информацию. У меня есть такой человек. Если вам будет угрожать опасность, он заметит это.
— И тут же сообщит Яку Катте? — не сдержавшись, ухмыльнулся князь.
— Все его донесения будут в первую очередь проходить через ваши руки, ваша светлость.
— Понятно. — Сёнто взболтал содержимое чашки. — Своим вниманием император оказывает мне большую честь, но в этом нет необходимости. Я — Сёнто, и я не нуждаюсь в опеке мальчишки-прислужника. Если вас это беспокоит, я сам извещу императора о своем решении.
«Ах, Яку, ты, должно быть, и вправду уверен, что можешь меня уязвить, иначе ты ни за что не предложил бы так плохо замаскированный план. Но Нисима будет в безопасности, — сказал себе Сёнто, в сотый раз мысленно повторяя эти слова со вчерашнего вечера. — Я позабочусь об этом».
Яку перевел взгляд вдаль.
— Как вам угодно, господин наместник, — произнес он, однако смирения в его голосе отнюдь не слышалось.
«С этим человеком нужно держаться настороже, — подумал Сёнто. — Черный Тигр может выпрыгнуть из темноты без предупреждения».
— Император оказал вашей дочери большую честь, не так ли? — неожиданно спросил Яку.
— Своим вниманием и щедростью он оказал честь всей моей семье, — ответил князь почти механически.
— Вы правы. Приятно пользоваться благосклонностью императора, верно? — Сёнто ничего не сказал, и Яку продолжил: — Мне приказано сообщить вам, что император позаботится о безопасности вашей дочери, пока вы будете в Сэй. Он очень тепло к ней относится, впрочем, как и все остальные. Она хороша собой, талантлива и наделена очарованием, а это очень редкое сочетание.
— Сыну Неба не стоит затрудняться. Княжна Нисима будет под надежной защитой.
— Охранять княжну Нисиму не труд, ваша светлость, а честь. Если бы император поручил мне эту обязанность, я был бы счастлив выполнить ее. — Яку наклонился к Сёнто и понизил голос: — У меня длинные руки, князь. Многие удары можно отвести, предвидя их, — это главное умение единоборца. За эту способность император меня и ценит.
Сёнто изумленно выслушал тираду, произнесенную генералом, и даже не сразу нашелся что ответить.
— И какую же опасность вы предвидите в отношении моей дочери, Катта-сум?
— Пока никакой, но я ничего не исключаю. Я хочу, чтобы вы знали мое мнение, князь Сёнто: ваша дочь — персона слишком важная, чтобы кто-нибудь — хоть кто-нибудь — осмелился ей угрожать.
«Ах, Яку, — мысленно покачал головой князь. — Как я и подозревал, твоя верность состоит на службе у твоих амбиций. А сейчас ты замахнулся чересчур высоко. Смотри, как бы твои „длинные руки“ не остались пустыми! Ты настоящий хищник, Яку! Какая потрясающая ненасытность! Но ты считаешь эту ненасытность своей силой, а ведь она — твоя слабость. Ты должен научиться держать в узде свои желания. Ну вот, я прочел тебе наставление, но ты, конечно же, меня не слышишь».