Брат Третьей Степени(Эзотерический роман)
Шрифт:
— О Иола, — воскликнул я, — как я тебе обязан!
— Ты получил лишь то, что тебе причитается. Со временем каждый человек сполна вознаграждается по своим заслугам, над ним свершается правосудие. Ты задержался, так как не владел своим сердцем, но когда прошлое стало тебе известно, пришла ясность. А теперь время урока закончилось, — сказала она, когда в комнате завибрировала музыкальная нота. — С тем ключом, который теперь передан, ты должен некоторое время заниматься самостоятельно. Я просто указываю путь, но всю работу надлежит исполнить тебе самому. Сегодня я попыталась показать беспредельность любви, знания и разума. Человек, обладая и сердцем,
— Ты считаешь человека величайшим достижением? — спросил я.
— В человеке есть отражение всего живого, это совокупность всего. Он — вселенная в миниатюре. В человеке есть и Бог, и дьявол, небеса, земля и ад, звезды, солнца и планеты, духи, ангелы — целые сонмы существ.
— Тогда древняя аксиома — «Познай себя» — поистине обретает значение более важное, чем полагает большинство людей.
— Конечно, — подтвердила она. — Тот, кто познал себя, познал вселенную!
— Ты недавно говорила, что все со временем получают то, что заслужили. Но не бывает ли так, что человек страдает незаслуженно? Веришь ли ты в справедливость божественного суда?
— Нельзя с уверенностью сказать, что человек заслужил, а что — нет, ведь нам неизвестно его прошлое, которое простирается на многие минувшие жизни. Да, невинные страдают, да, в мире живет несправедливость. Но это оттого, что люди несправедливы по отношению друг к другу. Бог и природа неизменно справедливы и точны. Во власти человека идти наперекор законам, которые должны управлять его природой, и, поступая так, он извращает ее и создает состояния, не гармонирующие с божественным благом. Человеческий мир в определенной степени несправедлив, и в той мере, в какой люди отождествляются с ним, они становятся объектами его несовершенства. Но те, кто присоединяется к Богу и трудится в гармонии с природой, всегда находятся под защитой. Их не просто охраняют высшие силы — Великие Защитники, их образ жизни раскрывает мистерию белого света, который ты видел той памятной ночью. Никакие силы зла не могут проникнуть сквозь эту субстанцию, она защищает от всего внешнего, и лишь то, что внутри тебя самого, может причинить вред.
— Но как можно говорить о справедливости Бога и природы, когда в мире так много очевидных примеров неравенства? — настаивал я. — Как объяснить неравное положение, в котором люди оказываются с рождения? Почему один ребенок рождается чистым и добрым, с благородными устремлениями, а другой отличается нездоровьем, дурными характером и наклонностями? Могут ли грехи и заблуждения родителей отразиться на невинных детях по утвержденному Богом закону природы? Пусть человек властен извращать ее законы и пожинает плоды содеянного им самим, но, мне кажется, должны быть защитные силы, которые не позволяли бы ему этого, если результат может сказаться на других людях.
— Это тот вопрос, ответа на который ищет весь мир, но ищет слепо. Церковь, не зная его, избегает рассуждений на эту тему. Пессимисты ради подтверждения своих взглядов заявляют, что справедливости вообще не существует. И человечество, раздираемое сомнениями, вопрошает: «Почему человек должен быть справедлив, если справедливости нет в природе?» Но давай прольем свет восточных учений на этот предмет. Характер, или натура, каждого существа, приходящего в эту жизнь, является результатом того, что сотворено им в прошедших воплощениях. Грехи родителей не отражаются на невинных детях; это собственные грехи перевоплотившихся древних душ, чьи накопленные качества приводят их к родителям, которые дают им новое тело и то, что они заслужили.
— Ты приводишь в качестве доказательства учения о предсуществовании и перерождении?
— Без этих учений невозможно объяснить неравенство людей. Без них долг ничем не обоснован, а справедливость — просто выдумка. Без этих учений нет логики в продолжении жизни души, эволюция бессмысленна, а неравенство, проявленное в жизни, — оскорбление Творцу. Но, брат мой, все станет ясным для тебя, когда ты пройдешь этот уровень.
Она закончила свою речь, и мы пошли к выходу. Время пролетело так же быстро, как и в предшествующие вечера, мы опять уходили почти последними. Иола, несомненно, была замечательным человеком. Любя меня, — а я знал, что эта девушка любит всем сердцем, — она держала свою любовь под контролем железной воли, не позволяя ей проявиться; на протяжении всего вечера она вела разговор в добром, искреннем тоне, ни разу, однако, не явив признаков более глубокого чувства. Когда мы проходили портик, я заметил высокую фигуру в плаще, направлявшуюся к двери, из которой мы только что вышли. Иола, заметив мужчину, слегка поклонилась ему. Я ничего не сказал, но вспомнил, что так имел обыкновение одеваться Альварес. Когда экипаж тронулся, Иола, внезапно повернувшись ко мне, прервала молчание:
— Клео, брат, я вижу, как над тобой сгущаются тучи, и предупреждаю, что очень скоро тебе придется пройти испытания, для которых понадобится вся твоя сила. Будь бдителен, ты не должен потерпеть неудачу. Защити свое сердце, не допускай эгоизма, страха и сомнений. Что бы ни происходило, будь сильным, будь отважным, будь верным. Убей эгоизм вселенской любовью, убей сомнения знанием, убей страх силой. Чувствуешь ли ты в себе силу?
Она сделала особое ударение на последнем вопросе, и я ответил:
— Если я буду всегда таким же сильным, каким ощущаю себя в твоем присутствии, меня не сломить.
— Но ведь я же всегда с тобой, мой дорогой, — нежно сказала она, взяв меня за руку.
— О! Я порой забываю эту великую истину, душа моя.
— Ты не должен забывать о моей любви в этой жизни и во многих прошлых. — Она склонила голову на мое плечо.
Любовная лихорадка снова овладела мной; тихий покой высшей любви уступил место более неуемной энергии. Я сжал ее руку и, заглянув ей в лицо, увидел, как прекрасные карие глаза наполняются слезами.
— Иола, отчего ты так печальна, отчего твои глаза полны слез?
— Клео, — голос ее дрожал, — это говорят мои чувства.
— Моя дорогая, любовь моя! — Я обнял ее и осушал поцелуями слезы. — Мы будем счастливы в нашей любви.
О, какая радость! Ее голова покоится на моей груди, ее сердце бьется рядом с моим! Переполненные любовью, мы молчали. Бережно отведя с ее высокого лба чудные русые волосы, я покрывал это чело жаркими поцелуями. Нежные руки Иолы обвили мою шею, и она прошептала:
— Клео, мой дорогой, я люблю тебя, я люблю тебя. Но экипаж уже остановился возле дома.
— Ах, неужели мы должны расстаться так скоро? — вздохнула она.
— Это лишь ненадолго, любовь моя. Но, дорогая, почему ты сопротивлялась моей любви столько времени?
— Я должна была испытать ее, Клео, — ответила она, когда я помогал ей выйти из экипажа.
— Итак, отныне для нашей любви нет никаких преград. Ты будешь моей — моей вечно любимой женой. Согласна ли ты, Иола?
— Да, мой дорогой супруг.