Брат за сестру
Шрифт:
Гражданская жизнь неумолимо стучалась в ворота. Все в ней было не так – она не подчинялась распорядку, ее трудно было предугадать. Он чувствовал себя каким-то социально незащищенным. Хотя деньги в принципе имелись. На счету за годы службы скопилось два миллиона. Проценты капали, инфляция над ними потрудилась, но сильно не обгрызла. На собственные нужды он тратил немного. При увольнении бухгалтерия выдала триста тысяч и как-то виновато поинтересовалась: вам наличными, на счет или, может быть, в валюте? Бойцов из группы потрясло известие: не шутка ли это? «Командир, ты нас разыгрываешь, – с ужасом бормотал старший лейтенант Колодун. – Ты же лучший, они не могут просто так выбросить человека!» «И как мы без тебя? – печалился Сидорчук. – Будешь кайфовать на гражданке, а нам пришлют вместо тебя какого-нибудь солдафона, вот тогда и взвоем». «Командир, ты не расстраивайся, это временные трудности, – убеждал его капитан
Он уходил из части полностью подавленный, ноги еле шли, тянули обратно. Вызвал такси к КПП, залез в него, едва сдерживая слезы, а парни стояли на обочине и махали ему, как девчонки платочками. Вечером в тот же день напился до дури в пивбаре на Большой Ордынке. Компанию составил куратор Атаманов. Оба сидели мрачные в дальнем углу, полковник пытался его разговорить, убеждал, что ничего непоправимого не случилось. А если все затянется… ну что ж, и на гражданке живут люди, бренная жизнь на этом не заканчивается. А майор Кравцов всегда останется в памяти личного состава элитного подразделения, способного выполнить любую, даже невозможную задачу. Для начала он заказал пиво. «Давай уж без алкогольных прелюдий, – поморщился полковник, – не русские люди, что ли?» – и под столом, украдкой косясь на официантов, как в старые добрые советские времена, разлил по кружкам водку. Пили сурово, закусывая гренками из ржаного хлеба, которые подавали по цене королевских креветок. Пиво поверх водки разило, как крупнокалиберный пулемет. Олег пытался достучаться до куратора, выведать информацию об Ольге, но ничего не добился: Егор Тимофеевич либо молчал, как партизан, либо выдавал то, что Олег и так знал. «Все будет в порядке, майор, перестань нудеть, – бормотал полковник. – Считай, что тебе предоставили внеочередной отпуск. Все образуется, помни, что ты незаменимый… – Он сам не верил своим словам. Был пьян, но это не мешало испытывать смущение и по ряду важных вопросов держать язык за зубами. – Ты, главное, не пропадай, майор, я буду держать тебя в курсе. Только не делай глупостей, договорились? Насладись «гражданкой», она, ей-богу, неплоха. Ну, что сидишь, глаза закатываешь? Наливай, мы еще не добрались до нужной кондиции…»
Олег смутно помнил, как официанты выводили их из заведения. Полковник предлагал поехать к нему, познакомить с женой – а то как же, вместе работали, а с супругой не познакомил. Там и переночуешь. Олег отказывался – у него есть съемная квартира в Москве, дотянет на бреющем… Дальше пошли провалы. Таксист, которому он впаривал какие-то умные фразы, компания в темном дворе: у ребят были проблемы и он пытался прочесть им лекцию о правилах поведения в полуночных подворотнях. Как оказался на квартире, история умалчивала, но большой прогресс, что проснулся на диване, а не на полке в морге. Голова трещала, по макушке расплывалась непрошеная шишка. Он плохо помнил ее генезис, но умная голова явно проиграла в споре с тупым предметом. Его высказывания не оставили кого-то равнодушным. Ну, здравствуй, алкогольное прошлое… «Наслаждение» гражданской жизнью началось с похмельного синдрома, звериной тоски и полного незнания, что делать дальше. «Только не пить, – приказал он себе. – Срочно уезжай из этого болота под названием Москва. В Заславль! Там квартира, там можно наладить жизнь и даже устроиться на работу!» Олег убитой сомнамбулой шатался по съемной квартире, лез на стены. В итоге отыскал в лотке в холодильнике початую бутылку водки (память не сообщала, откуда она взялась, но водка всегда появляется вовремя), придвинул к себе зеркало, начал пить, чокаясь с отражением – какой ни есть, а собутыльник…
На следующий день поднялся с терпимым похмельем, начал заниматься делами. Стирка, глажка, личная гигиена. Позвонил хозяйке, сообщил, что разрывает договор об аренде (компенсация за месяц – на комоде). Поход в торговый центр за новым имиджем – хотя и старый в общем-то устраивал…
– Куколка, да ты совсем заскучала! – донесся сквозь перестук колес голос ухажера с кариозными зубами. – Сейчас Заславль, пойдем на бульвар, поскучаем вместе!
Желание поправить физиономию гражданину как-то растаяло. Большой прогресс. Олег взял свою сумку, потащился к выходу, искоса глянув на «жертву домогательств». Очень странно – приставучему мужику удалось выжать из нее улыбку – и она ее тщательно прятала. Это самое главное! Мужик радовался, как ребенок, заливался соловьем и уже не казался таким противным. Может, все сложится у них…
Он брел по перрону, забросив сумку за плечо. Накрапывал дождик. Провинция встречала ветром и плотной облачностью. Если так пойдет, то вместо лета снова наступит зима, рассудил Олег и повернул к киоску в форме стакана – в нем торговали кофе навынос. Городок Заславль оставался дремучим периферийным болотом. Он доверил сестре самой подобрать жилье – в итоге подобрала именно то, что подобрала. То ли денег не хватило на что-то приличное, или обманули на одном из этапов сложной сделки. В Красноярске было комфортнее и «столичнее». В этом городе с населением 70 тысяч Олег чувствовал себя чужеродным телом. Трижды приезжал сюда за шесть лет и всякий раз торопился обратно.
Проехав в маршрутке несколько остановок от вокзала, он вышел на улице Красина, долго шел мимо одинаковых облупленных пятиэтажек. Нужная располагалась в конце улицы: с одной стороны ее подпирал супермаркет, с другой – городской сквер, за которым никто не ухаживал. «Отлично, – мрачно думал Олег, – все блага цивилизации под боком». Домофон в подъезде отсутствовал, и дверь была ветхая. Он поднимался на третий этаж, как на Голгофу, – мимо стальных дверей, окурков, раздавленных шприцев. Впрочем, в квартире все оказалось не так уж плохо, если не видеть пыль, старую мебель. Имелись свет, вода, остатки отопления. Две просторные комнаты, кухня, совмещенный санузел. Нужно делать ремонт, причем капитальный. Ольга долго здесь не жила – как только устроилась в приличную фирму, переехала в столицу и в Заславле бывала наездами. Он бродил по комнатам, вдыхая запах пыли, с тоской смотрел на Ольгины вещи, которые она не посчитала нужным забирать в Москву. Постоял у раскрытого шкафа, где висели старые тряпки. На кухне обнаружил пепельницу с «древними» окурками – ее задвинули за высохший фикус в угол подоконника. Задумался над этим явлением. Ольга не курила, и что бы это значило? Приводила мужиков? Но когда? Он решил не забивать себе голову, направился к холодильнику и, открыв дверцу, брезгливо отшатнулся от содержимого – м-да уж…
Остаток дня Олег что-то чистил, мыл, скреб. Дважды прогулялся до мусорных контейнеров с набитыми мешками. К концу дня сообразил, что во рту не было ни капли и ни крошки, собрался в магазин. Слишком резко распахнул дверь – женщина, спускавшаяся с верхнего этажа, отпрыгнула, как кошка! Молодая, не больше тридцати, невысокая, худенькая, одетая в синее пальто и трогательный беретик. Она жалобно сказала «О, господи!» – и приложила руку к сердцу. Из-под берета выбивались пепельные кудряшки.
– Ради бога, простите! – взмолился Олег. – Это профессиональная деформация. Больше не повторится. Вы просто попались… под ногу.
Она глубоко вздохнула, поправила сбившийся берет. Женщина казалась уставшей, но глаза у нее были красивые, и на щеке отчетливо выделялась ямочка.
– Ладно, все в порядке… А что значит профессиональная деформация? Вы работаете в коллекторском агентстве и часто приходится выбивать двери ногой?
– Не совсем, – улыбнулся Олег. – Моя работа до текущей недели, в отличие от работы коллекторов, приносила пользу обществу. Иногда она требовала тупой физической силы. Еще раз извините.
– Мы, кажется, смутно знакомы. – Женщина наморщила лоб и воскликнула: – Ну, точно, вы купили эту квартиру несколько лет назад, переехали сюда, но почти не жили здесь. Вы – брат той смуглой симпатичной девушки, что проживала здесь несколько месяцев, а потом уехала в Москву. Мы несколько раз болтали с ней во дворе – так, ни о чем. Ее звали, кажется, Ольга. А вас… – Морщинки на лбу усугубились, память работала, но не справлялась.
– Олег, – подсказал Кравцов.
– Вот именно, – кивнула она. – Как видите, у меня хорошая, местами щербатая память. Я – Елизавета, Лиза Шубина, живу над вами. Вот в магазин собралась…
– Я тоже вас помню, – сказал Олег. – Вы ходили под руку с мужем – высоким, видным парнем. Вы были не разлей вода, и я ему страшно завидовал – белой, разумеется, завистью.
– Вы льстец и обманщик, – немного натянуто улыбнулась Лиза. – И чем мы обязаны, Олег, вашему появлению в нашем умирающем городе? Хотите с сестрой продать эту квартиру?
– Посмотрим, – уклончиво ответил Олег. – Пока поживу, осмотрюсь, подумаю…
– Понятно. Ну хорошо, я, пожалуй, пойду. Продукты кончились в доме. Вы тоже куда-то собрались?
– Черт, телефон забыл… – хлопнул он себя по карману, шагнул обратно в квартиру – щеки заалели. – Я попозже пойду, найду этот клятый аппарат, а то жду важного звонка…
– Все ясно, Олег, удачи! – Лиза опять приятно улыбнулась и отправилась вниз.
– И вам удачи, Лиза. Привет мужу!
– Хорошо, передам. – Она уже дошла до площадки между этажами, громко зацокали каблучки. – Только сразу не получится, Олег. Может быть, лет через сорок, если повезет… Толика убили три года назад на рыбалке – подошли хулиганы, в общем, слово за слово… А я была беременна, когда узнала, что-то случилось в организме, в общем, ребеночек родился мертвым… Вот так. Повторно замуж как-то не собралась.