Братство Креста
Шрифт:
— Да неужели?! Вы вправду считаете, что я везучий? — от боли и гнева Свирский почти без акцента заговорил на французском.
— Конечно! — воодушевленно закивал охотник без тени юмора. — Это был самец, они более вялые и лишь слегка помогают самкам на охоте. Стая погналась за свиньями, нас заметили случайно… Но ваш Семен — удивительный боец. Мы никогда не видели, чтобы человек перемещался с такой ловкостью!
«А он ведь нас спас, — подумал Коваль. — Неизвестно, сумел бы я остановить эту мерзость…»
Фердинанд разлил последнюю порцию пива и проследил, чтобы
— Иначе нельзя, — извинился главный охотник. — Яд ахара съедает мозги. Если не остановить, перестанут слушаться ноги, затем руки. Немножко неприятно перед смертью…
Станислав молился, опустившись на колени у дальнего края станционной платформы. Подле него смешным напоминанием о лучших днях болталась на декоративных крюках мусорная урна со значком, запрещающим бросать окурки на пол. Христофор икал и нюхал воздух. Пахло кисло и одновременно приторно, но ветер стал свежее.
Артур наблюдал, в каком темпе кончаются боеприпасы, и впервые в нем шевельнулась мысль, не повернуть ли назад. Он был склонен доверять охотнику и не планировал вторгаться в Мертвые земли с танками и самолетами, но теперешнюю экспедицию стоило подготовить получше. Он еще в Питере слышал о песчаной стене, но считал ее всего лишь следствием выветривания почв. Он слышал об отравленных химией сотнях и тысячах гектаров, но насмотрелся этого и дома…
— Плохо дело, командир? — Даляр остановился рядом и сплюнул вниз на ползающих в фиолетовой траве улиток. — Тут вишь как… Всё смотрю и не могу понять, что там впереди…
— Это мост, — сказал Артур. — Как через Неву, только поменьше. По нему когда-то ходили паровики.
— Вот дела… Мост есть, а реки нету.
Никакой реки, действительно, не было и в помине. Две чудом сохранившиеся бетонные аркады торчали вертикально из плоской равнины. Свисавшие с опорных башен оборванные стальные тросы слегка покачивались и гудели.
— Три года назад мост лежал на боку, — сказал поляк.
Коваль попытался представить себе, что могло развернуть и воткнуть в почву тысячетонную громаду.
— Уходим! — озабоченно произнес охотник, показывая на стремительно приближающийся туман. — Прикажите закутать морды лошадям и не разговаривать, пока не доберемся до гор. Всем привязаться веревками и идти след в след.
— Я не вижу никаких гор, — глядя в бинокль, заявил Карапуз.
— След в след! — строго повторил охотник. — Горы нападают на одиночек.
Последнюю фразу Коваль не стал переводить, подумал, что неверно понял.
9. СМЕРТЬ В ПОЛЗУЩИХ ГОРАХ
— От меня одни хлопоты, — криво улыбнулся книжник, когда ему в очередной раз промывали искалеченную ногу. — Может, оставите меня тут, а на обратном пути заберете? Борк говорит, что по лесу придется пешком топать, а какой из меня скороход?
— Брось нести чушь, осталась ерунда! — оборвал Артур. — Ты для нас самый важный, тренируйся во французском!
На ночлег остановились в подвале средневековой крепости…
Сначала долго шли по камням, затем дорогу перегородили завалы промышленных зданий. Оставалось только гадать, каким образом находил охотник верное направление среди выплывающих из мрака одинаковых куч мусора.
В десятке метров над землей перекатывался и вздыхал туман, словно влажный компресс цвета разведенной охры. Иногда языки тумана доставали до земли, волочились по голой, без единого листика, равнине. Тогда Клаус сворачивал, и связанная веревками цепочка людей сворачивала за ним.
Опустилась ночь, пришлось зажечь факелы. Сквозь мелкую морось фигуры всадников казались расплывчатыми, от света факелов на слоистых ядовитых тучах плясали тени. Иногда казалось, что вокруг дробятся и рассыпаются бесчисленные зеркала, но это была всего лишь странная игра воды и света…
Полная тишина.
Когда стихал ветер, Коваль не слышал ничего, кроме фырканья коней и поступи копыт. Иногда Клаус дергал за веревку, колонна останавливалась. Из сумрачной пелены появлялся один из пивоваров, обходя всех с бутылочкой снадобья. Лошади шарахались, когда он капал им на ноздри черную жидкость, но Борку и этого казалось недостаточно. Он велел закапать зелье в глаза и людям, и животным.
На все предложения отдохнуть охотник отвечал отказом. По часам Артур определял, что наступило утро, а они всё тащились сквозь полумрак. Глаза слезились, постоянно хотелось сморгнуть, в носу свербило, а во рту скапливалась мерзкая кислая слюна. Он слышал, как позади тошнило маму Рону. То ли от хмельного пива, то ли от воздействия ядовитых паров, ему периодически казалось, что впереди трусящий конь двоится, распадается на части или начинает перебирать ногами в воздухе. Проклятое пойло никак не желало перевариваться, поднималось по пищеводу и забивало хмельными пузырями гортань. Артуру казалось, он настолько пропитался кислятиной, что от него теперь будет вечно разить за версту.
Никого. Ни насекомых, ни птиц.
Ни капли зелени и ни клочка травы.
Под копытами перекатывались камни или хрустела серая лежалая пыль.
В какой-то момент Ковалю показалось, что начало светать. Туман поднялся выше, открыв неожиданно мрачную картину. «Это уже не Дали, — подумал Артур, — это гораздо хуже…»
Они проходили по гигантской заводской территории. Над головой нависали огрызки корпусов, иначе не назовешь. Где-то не хватало стены, и перекрытия этажей вместе с лестницами свешивались над пропастью. Где-то от здания оставался один скелет, а в другом, напротив, стены держались, и не вылетели даже окна, зато внутри всё рухнуло до первого этажа.