Братва особого назначения, или Демьян и три рекетера!
Шрифт:
Марлен Полуэктович от довольства собой блаженно растянулся на заднем сиденье и, расстегнув длинные, по моде, плащ и пиджак, принялся поглаживать свой живот.
«А президент министра к себе позовёт, и ему наше досье на стол! И конец Сушёному! А это значит, что Полового точно уже на следующий срок переизберут. И мы ещё здесь повоюем!»
Марлен Полуэктович посмеялся вволю и коротко скомандовал водителю:
— Поехали.
«Мерседес» вырулил со стоянки перед зданием мэрии и плавно влился в поток городского транспорта.
Едва
Сушёный и Алла… Это они убили его Полину. И он достанет их. Он их теперь обязательно достанет, во что бы то ни стало.
Джип «Рэнглер», подаренный ему Марленом Полуэктовичем, стоял там же, где он его бросил четыре дня назад. Андрюхин ТТ пришлось сбросить по дороге в город, но это ерунда. Ствол можно было взять у братвы, но Демьян не хотел светиться у Эдуарда Аркадьевича, покуда не разберётся с Аллой и Сушёным сам.
Поэтому и ствол решил добыть сам.
Демьян рванул на северо-западную окраину города, в парк «Динамо», где среди прочих спортивных сооружений был тир для стрельбы по тарелочкам, куда часто любили приезжать толстые папики с дорогими охотничьими ружьями.
В этот раз на парковке стояли два «Мерседеса», «Ауди» и два «БМВ». Демьян припарковался рядом. Почти что загород. Даже слышно, как поют птички. Красота! Воздух, тишина, изредка разрываемая негромкими, всегда сдвоенными выстрелами. Хлоп-хлоп. И тишина. Потом снова — хлоп-хлоп! — и опять тишина. Ждать пришлось недолго. Два пузана, лет пятидесяти, с зачехлёнными ружьями вышли из калитки, направившись к своим авто.
Осталось совсем ерунда — тихо, без шума, обезоружить клиентов. Демьян легко выскочил из джипа, и едва стрелки успели опомниться, как он дважды уделал по темечкам обоих охотников специально припасённым куском толстой стальной арматуры, предварительно обёрнутой тканью, чтобы «вырубить», но не убить.
Попетляв по городу, Пятак заехал во двор, расчехлил одно ружьецо… Помповый «Кольт»-шести-зарядка двенадцатого калибра. Реальный ствол! Второе ружьё оказалось ижевской вертикалкой, тоже двенадцатого калибра… Этот так себе. Но ничего — сойдёт.
В пустом гараже у Шнуропета Пятак целый час пилил стволы ижевской вертикалки. Получилось как надо! К «Кольту» пистолетной ручки не было, и пришлось просто отпилить две трети деревянного приклада, чтобы пушку можно было спрятать под длинным плащом. Потом посидел. Подумал о жизни.
«Как все выходит? Ехал в Большой город из Степногорска — мечтал о любви, о красивой жизни. И ч-то? Где она — любовь? Лежит в белорусской земле, на безымянной полянке на обочине шоссе Минск-
Варшава. Не время нюни распускать — ещё не все дела сделаны! — Демьян поднялся, засунув один ствол за пазуху и прижимая к бедру второй. — Где же это агентство фотомоделей Алки Замоскворецкой? Я уничтожу это их гнездо. Они заплатят мне за Полину. Заплатят!»
Мысли неслись наподобие вылетевшей из ствола дроби, разлетающейся веером и разящей все живое на своём пути.
Алла Замоскворецкая заехала в своё агентство навести текущий порядок. Сушёного срочно вызвали в Москву. Это было не к добру, и надо было на всякий случай подчистить архивы. Догадывался Сушёный или нет, но она собирала на него кое-какие материалы, на всякий случай — если вдруг он от неё откажется? Она его любила, и готова была для него на все…
На «всякий пожарный» хранились у неё кое-какие расписки, фотографии, счета. Поэтому с утра пораньше, пока в офисе ещё не было её заместительницы Алиски, что наверняка стучала Сушёному, надо было посмотреть в сейфе и в шкафу — не оставила ли чего лишнего…
Алла достала из офисного бара стакан, бутылку «Хеннеси», плеснула полстакана. Закурила длинную коричневую сигаретку с ментолом. Включила негромко радио: «Мальчик хочет в Тамбов! Чики… чики… чики… та…»
«Ах, ну и сволочь же ты, Сушёный! А если тебя завалят? Куда я тогда пойду? — раздражённо думала она. — Бизнес сразу проглотят другие, а меня… Если только живой оставят…»
Алла выпила, а затем налила ещё полстакана. И, вдруг, Замоскворецкая услышала чью-то тяжёлую поступь на лестнице внизу.
«Кого ещё там чёрт несёт?» — с досадой подумала Алла.
В этот момент открылась дверь…
На пороге стоял он… Парень из гроба… Её французский ангел смерти…
«Мальчик хочет в Тамбов! Чики… чики… чики… та…» — только и пронеслось в её голове.
Замоскворецкая взглянула ему прямо в глаза. Этот мальчик хотел крови…
— Выпей, — спокойно сказала Алла, протягивая Демьяну стакан с «Хеннеси».
Она поднялась с дивана, вплотную приблизившись к Пятаку.
Пятак, сам не зная почему, вдруг отложил в сторону добытую с таким трудом шестизарядку и, повинуясь магическому взгляду её огромных спокойных глаз, взял стакан.
«Хеннеси» прошёл по гортани, как обычная вода, не обжигая, и не неся желанного забвения.
Пятак устало откинулся на спинку дивана, не спуская глаз с виновницы всех его бед. Он достал её. Он мог отомстить за смерть своей любимой. Остался последний шаг, и Демьян понял, что шаг этот он сделать не может.
Потом они долго молча сидели рядом, не касаясь друг друга. Алла курила свои тонкие длинные коричневые сигареты с ментолом, а Демьян просто смотрел в потолок.
— У меня два билета на теплоход до Гамбурга, — прерывая затянувшееся молчание, тихо, словно успокаивая, сказала Замоскворецкая. — Паспорт для тебя найдётся. Оставаться здесь, что для тебя, что для меня — смерть! Едем! Мы не виноваты в том, что с нами сделали сильные мира сего. Я постараюсь заменить тебе то, что у тебя украли. Весь мир… — она не договорила, осторожно пробежала пальчиками по его щеке, и доверчиво опустила свою прекрасную голову ему на грудь.
Они стояли на палубе.