Братья по крови
Шрифт:
– Ну, а ты чего застыл? Продолжай занятие!
Слуга, боязливо съежившись, принялся скрести с удвоенной силой. В эту минуту Катон многое бы отдал, чтобы поменяться с ним местами. При этом он все так же стоял навытяжку, пока Осторий гневно не повернулся к нему:
– А вам лучше продолжить поиск Каратака, префект. Ступайте!
Катон, отсалютовав, поторопился наружу: все хорошо, лишь бы подальше от глаз верховного.
Сразу по получении указаний Остория в помощь обозному сопровождению было отряжено две когорты, для поимки сбежавшего узника. Остальным был дан отбой, и люди возвратились
Буря наконец стала ослабевать, уйдя к востоку. Ветер, разметавший оставшиеся тучи, был уже не столь свирепым. Ослабел, а затем и вовсе прекратился дождь. Редкие звезды на бархате неба теплились бесстрастно и вместе с тем словно выжидающе. Само их спокойствие казалось насмешливым Катону, бессонно смотрящему на ночное небо при входе в палатку. Вот она, переменчивость судьбы… Триумф доблестного префекта продлился менее дня. Бегство вражьего вождя, несомненно, преобразит его из предмета восхваления в козла отпущения, допустившего столь губительный промах. Про то, что это он пленил Каратака, никто теперь и не вспомнит, а помнить будут исключительно то, что он дал ему сбежать. Хотя истинным преступником был несомненно тот, кто убил караульных и освободил неприятельского вождя… Эх, вот бы только установить, кто это был: с мерзавца спустят шкуру. Надежда сейчас только на то, что преступник, пособивший Каратаку, прячет его где-то в лагере. Мысль о том, что беглец все же смог уйти за пределы стоянки, была попросту несносной. По мере того как стали поступать известия от поисковых отрядов, сердце Катона вконец отяжелело: от Каратака не осталось и следа.
Когда на востоке еле видимой воспаленной жилкой затеплилась заря, Макрон принес еще одно неутешительное известие:
– Я тут допросил стражу на воротах. Действовала она четко по твоему указанию: наружу. А потом я подумал и спросил, кто проходил через ворота в те часы, когда тревога еще не прозвучала.
– И что?
– Порадовать тебя нечем. Ничего примечательного: лишь обычная смена караулов. За исключением повозки виноторговца.
– Повозки, говоришь? – Катон приложил ладонь ко лбу. – Стражники ее обыскали?
– Так, на скорую руку… Она была пуста. А лицо возницы скрывал капюшон. Шел дождь, так что дежурный опцион не нашел в этом ничего подозрительного. Торговец сказал, что возвращается в Вирокониум за новой партией товара: врага-то теперь опасаться незачем. Опцион его и пропустил.
– Который шел час?
– Как раз перед закрытием на ночь ворот. Мы тогда находились в офицерской палатке. Того опциона я привел с собой на случай, если ты захочешь с ним перемолвиться.
– Пусть идет сюда.
Макрон высунул голову наружу:
– Эй, заходи.
Он посторонился, пропуская опциона – закаленного вояку, но настолько скованного и, похоже, недотепистого, что сразу видно: из опциона в центурионы ему не вырасти. Выделка не та.
– Опцион Домат, господин префект, – встав навытяжку, представился он.
– Опцион. Центурион Макрон сообщает, что ты перед закрытием ворот выпустил ночью из лагеря повозку.
– Так точно, господин префект.
– Виноторговца,
– Его самого, господин префект.
– А тебе не показалось странным, что виноторговец выезжает из лагеря в такой час?
Опцион тревожно переступил с ноги на ногу.
– Нет, господин префект. Объяснялся он вроде как внятно. К тому же по службе мы высматриваем угрозу извне, а этот, наоборот, выезжал изнутри наружу. Я его и пропустил: что ж тут такого?
– Опцион, задача караулов при исполнении – высматривать врага. И обязанностью твоей было внимательно присматриваться, кто к нам въезжает и выезжает.
– Как я сказал, господин префект, мне он подозрительным не показался. И врага я в нем не усмотрел. А уж тем более Каратака. Да и говорил он на латыни.
Катон вздохнул.
– А тебе не пришло в голову, что хотя бы один из врагов мог знать наш язык?
Опцион приоткрыл рот, собираясь что-то возразить, но благоразумно промолчал.
– Ты думаешь, это был он? – вмешался Макрон.
– Все может быть. Как только разберемся с этим, пошлю за ним патруль. На всякий случай. – Катон снова перевел внимание на опциона. – Домат, а еще что-нибудь ты нам можешь сообщить о том торговце? Как-нибудь описать?
– Я уже рассказал центуриону, господин префект: у него на голове был капюшон. Там и так-то было темно, да еще дождь с ветром, всякое такое…
– Понятно, – устало вздохнул Катон.
Он уже собирался отпустить этого недотепу, но тут лицо опциона слегка оживилось:
– О. Я ж его имя запомнил. Прямо на боку повозки написано. Как раз сумел различить, когда он через ворота проезжал.
– Вот как? И какое же?
– По-моему, Гиппарх.
Катон молча воззрился на него.
– Ну и дела, – рыкнул Макрон.
Префект был уже на ногах, проталкиваясь мимо опциона:
– Макрон, за мной!
Он побежал в сторону обоза и хаотичного скопления палаток обозной публики, хотя грязь сильно замедляла продвижение. Следом за ним с трудом поспевал Макрон. Вместе они пробежали мимо нагромождения армейских повозок, кибиток и далее в ту часть, что занимали обозники. Здесь мало что напоминало упорядоченность расположения армейских палаток, а вокруг пересечения двух тележных проездов тянулось скопище сооруженных из чего ни попадя лачужек и цветастых палаток. День еще не наступил, а вокруг было уже многолюдно. Гражданских в лагере буря пощадила ничуть не больше, чем военных: многие палатки были сорваны, торговые прилавки и будки опрокинуты.
Катон остановился у прилавка лудильщика, пережившего напасть более-менее без урона. Тот уже выставлял свои изделия и принадлежности, не обращая ни малейшего внимания на своих претерпевших невзгоды соседей.
– Эй! – окликнул Катон. – Где мне найти Гиппарха, виноторговца?
– Да откуда я знаю, – отвлекшись от своих дел, пожал плечами ремесленник. – Если он занимается винами, то его лучше искать вон в том углу, вместе с собратьями по ремеслу.
Катон снова сорвался на бег, сворачивая в очередной грязный проулок с торговыми рядами. Вскоре он увидел там прилавок с винными сосудами. За прилавком какой-то рыхлый добряк с сальными седыми волосами о чем-то спорил с покупателем.