Братья Рико
Шрифт:
— Даже со мной?
— С кем бы то ни было.
— Тебя предупредили, чтобы ты и мне ничего не говорил?
— Фил сказал: никому?
— Ты знаешь моего брата?
— Которого? Жука?
Это было прозвище Джино.
— Ты знаешь, где он сейчас?
— Он уехал незадолго до меня.
— Вы работали вместе?
Джо не ответил, но и отрицать не стал.
— И другого моего брата знаешь?
— Тони? Нет. Только слышал, как о нем говорили.
Почему при этих словах он опустил глаза?
— И никогда его не встречал?
— Нет, не помню.
— А с чего это о нем говорили?
— Не помню.
— Давно это было?
— Забыл.
Эдди понял, что лучше не настаивать.
— Деньги у тебя есть?
— Немного.
— Когда истратишь — скажи. Да здесь они тебе почти и не понадобятся.
— А девочки здесь есть?
— Будет видно.
Эдди поднялся и направился к двери.
— Сейчас Анджело даст тебе фартук и объяснит, что делать.
— Так вот сразу?
— Да.
Рико положительно не по душе был этот парень, особенно его ответы и бегающий взгляд.
— Займись-ка им, Анджело! Он будет ночевать у тебя.
И никуда его не пускай, пока Фил не даст дальнейших указаний.
Эдди осторожно дотронулся пальцем до родинки, на которой запеклась кровь, и вошел в соседнюю с кабинетом комнату.
— Почта была?
— Ничего интересного.
— Из Майами так и не звонили?
— А должны позвонить?
— Не знаю.
Телефон зазвонил, но это оказался поставщик апельсинов и лимонов. Эдди вернулся в свой кабинет и стал ждать. Он не догадался спросить накануне у Бостона Фила, в каком из отелей Майами тот остановился. Фил никогда не останавливался в одном и том же. А может быть, даже лучше, что не спросил? Фил не любит излишнего любопытства.
Эдди подписал письма, принесенные мисс ван Несс, и услышал запах ее духов, который ему не нравился. Он вообще был очень чувствителен к запахам и сам душился очень умеренно. Он не любил запаха собственного тела, даже стеснялся его и натирался пастами, которые устраняют запах.
— Если мне будут звонить ив Майами…
— Вы уезжаете?
— Я должен повидаться с Мак-Джи в клубе «Фламинго».
— Сказать, чтобы вам позвонили туда?
— Я буду в клубе минут через десять.
Фил не говорил, что будет ему звонить. Он только сказал, что в Майами должен приехать Сид Кубик. При этом он дал Эдди понять, что, по всей вероятности, Сид захочет с ним встретиться.
Почему же Эдди был так уверен, что ему должны позвонить? Покинув прохладную тень магазина, он очутился на раскаленной солнцем улице. Из подсобного помещения в сопровождении Анджело вышел рыжий парень в белом фартуке, какие носят продавцы. Он выглядел в нем еще более огромным и плечистым.
— Я еду к Мак-Джи, — сказал Рико.
Он направился к своему автомобилю, дал задний ход и выехал на большую автостраду. Впереди, приблизительно метрах в ста, виден был зеленый глаз светофора. Эдди рассчитывал проскочить, но вдруг увидел на краю тротуара человека, махавшего ему рукой.
Сначала Эдди принял его за пешехода, который просит подвезти, и хотел сделать вид, что не заметил, но, приглядевшись, вдруг нахмурил брови и притормозил.
Это был его брат Джино, которому полагалось находиться в Калифорнии.
— Садись!
Он обернулся, чтобы удостовериться, что за ним не следят из окон магазина.
2
Сначала могло показаться, что в машину сел чужой человек. Эдди даже не взглянул на брата и ни о чем его не спросил. А Джино, стиснув в тонких губах незажженную сигарету, уселся так быстро, что дверца успела захлопнуться до того, как на светофоре зажегся красный свет.
Эдди вел машину, глядя прямо перед собой. Миновали бензоколонку, станцию проката машин, мотель — несколько лимонно-желтых бунгало, расположенных вокруг бассейна для плавания.
Братья не виделись два года. Последняя встреча была в Нью-Йорке. Джино приезжал в Санта-Клару только один раз, лет пять-шесть назад, когда вилла «Морской ветерок» еще не была построена. Он даже не видел младшей девочки.
Время от времени они обгоняли грузовые машины.
Проехали уже добрую милю от города, когда Эдди, не поворачиваясь, процедил наконец сквозь зубы:
— Они знают, что ты здесь?
— Нет.
— Думают, что ты в Лос-Анджелесе?
— В Сан-Диего.
Джино был худой и некрасивый. Только у него одного в их семье был такой длинный, к тому же еще кривоватый нос, глубоко запавшие пронзительный глаза и землистый цвет лица. Его тощие руки состояли из одних костей и нервов, так что казалось, будто кожа обтягивает кисть скелета, а пальцы были необыкновенно длинные и гибкие. Эти пальцы всегда двигались — что-то скатывали — то крошки хлеба, то обрывки бумаги — в плотные, словно резиновые шарики.
— Ты приехал поездом?
Джино не спрашивал брата, куда тот его везет. Город был уже далеко позади. Эдди повернул влево и выехал на пустынную дорогу, проложенную через сосновый лес и плантации гладиолусов.
— Нет, не поездом и не самолетом. Я сел в туристский автобус.
Эдди нахмурил брови. Он все понял. Так было безопаснее. Его брат всегда предпочитал огромные голубовато-серебристые автобусы с нарисованной на кузове борзой, которые мерили дороги Соединенных Штатов, как в былые времена дилижансы, и останавливались в каждом городке, на тех же стоянках, где когда-то перепрягали лошадей. Они бывали набиты пестрой, шумной толпой пассажиров — на юге преимущественно неграми — со множеством чемоданов и пакетов, женщинами, окруженными детьми. Одни ехали далеко, другие выходили на ближайшей остановке. Одни жевали бутерброды и стоя наскоро глотали в станционных буфетах обжигающий кофе, другие безмятежно спали, третьи без конца суетились или докучали болтовней незнакомым попутчикам.
— Я сообщил им, что поеду автобусом.
Снова молчание. Две или три мили молчания. По обочинам дороги косили траву арестанты под присмотром двух конвоиров с карабинами в руках. Их было не меньше тридцати, все молодые, голые до пояса, в соломенных шляпах.
Братья даже не взглянули на них.
— Эллис здорова?
— Да.
— А как дети?
— Лилиан все еще не говорит.
Эдди и Джино любили друг друга и прежде были очень близки. Связывали их не только узы крови. Все детство они провели вместе: ходили в одну и ту же школу, мальчишками водились с одной и той же компанией и принимали участие в одних и тех же сражениях. В те годы Джино искренне восхищался братом. Восхищался ли он им теперь? Возможно. О его чувствах трудно было судить.