Бремя империи
Шрифт:
Покрутил куртку в руках, приложил в себе, нахмурился…
— Примерить бы…
— Пожалуйста, господин… — Приказчик указал рукой на кабинки, завешенные плотной тканью в глубине лавки. — Примерьте на здоровье…
Местные торговцы уже давно мало чем отличались от русских купцов — даже обороты речи были одними и теми же…
Пригнувшись, держа в руке выбранный товар, Сноу прошел к кабинке, задернул шторку. Через несколько секунд соседнюю кабинку тоже заняли…
— Господин Карвер просил что-то передать? — донеслось из-за ширмы, отделяющей ту примерочную кабинку, которую занимал Сноу, от соседней. Здесь не было, не могло быть подслушивающих устройств русских, и говорить можно было свободно, называя вслух даже фамилию британского резидента.
— Верно… —
— Когда?
— Как можно быстрее. Информация о возможном местоположении объекта в ближайшее время — на носителе.
— Как?
— На ваше усмотрение. Но нам он должен быть доставлен целым и способным говорить…
За шторой раздался тихий невнятный звук, похожий на скептическое хмыканье.
— Он прошел специальную подготовку?
— Да, и очень серьезную. Мы считаем, что он состоит или состоял в отряде специального назначения ВМФ.
— Хорошо. Адрес доставки?
— На носителе…
За шторкой наступила тишина, Сноу ждал еще вопросов — но их не последовало. Только через пять минут он сообразил, что находится в примерочной довольно долго и это может вызвать подозрения. Из примерочной он вышел и, естественно, купил обе вещи — чтобы приказчику этой лавки он запомнился только как хороший покупатель и никак иначе…
Средиземное море
Десантный корабль «Адмирал Колчак»
28 июня 1992 года
Тяжелее всего было ожидание. Даже если ты участвуешь в боевой операции — это не так тяжело. У тебя есть боевой приказ, есть оружие, есть товарищи — но самое главное, ты можешь действовать. Пока ты действуешь — ты жив. А вот когда сидишь в четырех стенах и тупо ждешь, при том, что твой друг, возможно, уже погиб, — вот это самое хреновое…
До «Колчака» мы доплыли — едва не утонули, но доплыли. Хорошо, что на палубе нас не приняли за подводных диверсантов. Когда корабль стоит на одном месте — полагается проводить комплекс противодиверсионных мероприятий, а именно: на палубе устанавливается круглосуточное дежурство и каждые полчаса часовой кидает в воду несколько гранат — для поражения возможных боевых пловцов. Что с находящимся в воде человеком делает подводный взрыв — лучше даже не знать. Это если в воде нет собственных боевых пловцов — тогда гранаты, конечно, не кидают. Если есть основания полагать, что корабль может подвергнуться атаке диверсантов, тогда проводится усиленный комплекс мероприятий: гранаты кидают каждые десять минут.
Нашему появлению, конечно же, удивились — но не полоснули с борта очередью, и на том спасибо. Спустили шлюпку, подобрали нас из воды, переправили на борт. В лазарете ничего особого не нашли — ушибы, порезы, осложненные долгим пребыванием в морской воде. Наложили повязки, сделали по паре уколов в… пятую точку и отправили восвояси…
В любом другом случае нам предстояло бы объяснение с командиром корабля, которому мы формально подчинялись, но не в этом. Буквально через два часа на палубу сел вертолет, с вертолетом прилетел Иван Иванович. Нас с Али расселили по разным каютам, потом я узнал, что Али с Иваном Ивановичем вылетели в город, зачем — глупо было даже спрашивать. Сейчас был не мой ход — поэтому я просто отсиживался в каюте и ждал…
Компанию мне составлял штабс-капитан Изварин — единственный, помимо капитана, кто был допущен ко мне на корабле. Никаких вопросов он мне не задавал, понимал, что у каждого своя служба и свой приказ. Приходил он ко мне каждый вечер с черно-белой клетчатой доской, и мы по два-три часа играли в шахматы… [113]
События закрутились только сегодня — на палубу снова сел вертолет. Вертолеты садились на палубу часто, между кораблем и городом они летали почти каждый час. Поэтому к шуму лопастей — сильному, ибо каюта моя находилась прямо под палубой, — я просто привык и уже не обращал внимания. Но в этот раз как будто кто-то подсказал мне на ухо — начинается. И точно — через пару минут подтянутый
113
В русской армии сущим проклятьем была игра офицерского состава в карты на деньги. Проигрывалось жалованье, происходили дуэли, стрелялись от невозможности отдать карточный долг, бывало, что проматывалось казенное имущество. Клин решили выбивать клином — во всех военных учебных заведениях ввели обязательное обучение игре в шахматы. Конечно, карточные баталии полностью победить не удалось, но сократить сократили и весьма серьезно.
Как я и предполагал, капитана в капитанской каюте, конечно же, не было. За письменным столом капитана вальяжно уселся Иван Иванович — сегодня я впервые видел его не в деловом костюме, а в легких белых брюках и белой рубашке с коротким рукавом. В стороне на стуле примостился еще один человек. Среднего роста, средних лет — совершенно незаметный и ничем не примечательный. Легкий светло-серый костюм, очки без оправы, «чеховские» усы и бородка — в целом он походил на преуспевающего сельского врача и совершенно не вписывался в пространство капитанской каюты на «Цесаревиче». В руках у незнакомца был черный кожаный, похожий на докторский саквояж…
— Старший лейтенант флота, князь Александр Воронцов… — представил меня Иван Иванович.
Оп-па… Это что же получается — что неизвестный мне «сельский врач» — по должности выше Ивана Ивановича? А ведь судя по тому, как с ним разговаривает Иван Иванович, так оно и получается…
— Котовский Мечислав Генрихович… — коротко представился незнакомец. — Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. В ногах правды, как всем известно, нет…
Делая первые шаги в системе спецслужб, я не знал практически никого. В тот день я впервые увидел действительного статского советника Мечислава Котовского, координатора отдела специальных программ. С этим человеком мне предстояло работать еще много лет — но тогда я об этом не знал…
Я настороженно присел на стул, подвинул его так, чтобы за спиной была стена. Мечислав Генрихович едва заметно улыбнулся…
— Операция вступает в завершающую стадию, — коротко сказал Иван Иванович. — Ваш друг успешно вступил в контакт с исламистами и слил им оговоренную информацию. Информация уже прошла по цепочке — достаточно быстро, надо сказать. Два дня назад зафиксирован закрытый экстренный сеанс связи консульства с Лондоном. Перехватить и расшифровать данные не удалось — передача данных происходила пакетами на сверхвысокой скорости. Теперь время завершающего хода…
— Я готов, — коротко ответил я.
— Готов-то ты готов, — внезапно вступил в разговор Котовский, — только готовы ли мы? Изложи, только кратко, — повернулся он к Кузнецову.
— Халеми передал всю информацию в соответствии с планом. Информация ушла дальше по цепочке — наши предположения о том, что местную исламскую террористическую сеть прямо курирует британская разведка, в который раз подтвердились. Установлен контакт некоего присяжного поверенного Бадри, установленного нами как одного из пособников террористов, с установленным британским разведчиком Джоном Сноу, корреспондентом. После чего зафиксирована активизация всей британской разведсети, резко увеличился обмен зашифрованной информацией между консульством и Лондоном. Позавчера, двадцать шестого, перехвачен экстренный сеанс связи — судя по объему переданной информации, это был не просто сеанс связи — это была видеоконференция, проходившая с использованием закрытых каналов связи с кем-то, находящимся в Лондоне. Одновременно в Санкт-Петербурге мы отследили начало сбора информации на Воронцова — под вымышленным предлогом ее исполняет одна из частных служб дознания как коммерческий заказ. В закрытые базы данных они не лезут — но общедоступную информацию собирают. Теперь настала очередь нашего главного хода — Воронцов должен подставиться, и мы на основании этого должны нанести удар по сети.