Брестская крепость
Шрифт:
Один из разведчиков решил подняться наверх и попробовать перелезть через решётку. Но едва его голова показалась на поверхности, как наблюдатели противника при свете непрерывно взлетающих ракет заметили его, и по воде с обоих берегов ударили немецкие пулемёты. Видимо, пулемётчики специально охраняли решётку, и водолазы, убедившись, что обойти препятствие нельзя, вернулись обратно.
Потом пленные немецкие солдаты рассказали защитникам крепости, откуда появилась эта решётка. Командование противника опасалось, чтобы осаждённому гарнизону крепости не доставили подкреплений с помощью катеров по Мухавцу, и вечером первого дня немецкие сапёры поставили это
С возвращением водолазов пришлось оставить последнюю надежду на связь с городом. Оставалось ждать, пока кольцо осады будет разорвано ударами наших войск извне. Впрочем, никто не сомневался, что это случится в самые ближайшие часы.
А между тем на фронте в районе Бреста второй день происходили тяжёлые, трагические события.
Уже к полудню 22 июня Брест оказался в руках противника. С утра на его улицах рвались снаряды и бомбы, рушились и горели дома, городская больница была забита ранеными. Городские учреждения и штабы воинских частей ещё утром вынуждены были выехать из Бреста на восток. Кое-где группы вооружившихся брестских коммунистов попытались организовать сопротивление врагу, но были рассеяны и уничтожены многочисленными отрядами автоматчиков. Начались убийства мирных жителей, повальные грабежи – на горящих улицах вместе с гитлеровцами действовали уголовники, выпущенные ими из тюрьмы.
Фронт час за часом отодвигался все дальше от Бреста. Наши войска, в большинстве своём ещё никогда не воевавшие, серьёзно расстроенные первым внезапным ударом врага, не могли сдержать натиска мощных, прекрасно вооружённых и закалённых в боях на Западе германских армий. Несмотря на упорное сопротивление отдельных частей и соединений, фронт то здесь, то там оказывался прорванным, войска попадали в окружение, и дивизии Гудериана и Гота стремительно шли в наш тыл, неуклонно приближаясь к Минску и стараясь сомкнуть свои танковые клещи позади советских частей, с тяжёлыми боями отступающих из приграничных районов. Час от часу противник проникал все дальше на восток.
Яростная борьба шла не только по всей ширине, но и по всей глубине огромного фронта, от тех рубежей, где в этот час находились авангарды германских танковых дивизий, до приграничных районов, где дрались окружённые части, где уже начинали свою боевую работу первые отряды партизан.
И, как боевое охранение всей огромной Страны Советов, самый передовой, выдвинутый на запад бастион нашей обороны, над берегом Буга, в стенах старой русской крепости, стоящей на первых метрах нашей земли, на самом первом рубеже войны, с железной стойкостью и упорством в кольце осады продолжал драться маленький гарнизон советских войск.
Всю первую ночь при бледном мерцающем свете ракет в крепости шла тихая, но напряжённая работа. Артиллерия противника постреливала лишь изредка, ведя ленивый, беспокоящий огонь, атаки автоматчиков прекратились, на некоторых участках гитлеровцы оттянули войска за внешний вал. Пользуясь этой ночной передышкой, командиры, предугадывавшие назавтра новый, ещё более ожесточённый штурм, обходили свои участки обороны, расставляли бойцов, перераспределяя огневые средства, учитывая запасы патронов. В сухой, прокалённой огнём и солнцем земле рыли могилы, наскоро хороня павших товарищей. Собирали оружие и патроны убитых врагов, разбирали развалины обрушенных складов, пополняя свой боезапас.
Кое-где соседние подразделения, днём отрезанные друг от друга группами просочившихся автоматчиков, теперь смогли установить между собой связь и условиться о взаимодействии в завтрашних боях. Усталые бойцы в эту ночь почти не смыкали глаз или дремали поочерёдно, урывками: надо было зорко следить, чтобы враги не подобрались под покровом темноты и не атаковали внезапно. Но командование противника, видимо, решило дать в эту ночь отдых своим пехотинцам, до предела измотанным во вчерашних ожесточённых боях. Враг пополнял поредевшие штурмовые отряды, подтягивал свежие подразделения, эвакуировал раненых и тоже хоронил убитых.
Всю ночь в крепости ждали подхода наших войск. Но прошла ночь, наступило ясное, солнечное утро, и тогда все услышали, что гул окрестной канонады, который вчера раздавался так мощно в стороне города, сегодня едва слышался где-то далеко на востоке и к концу дня затих совсем. Люди поняли, что противник потеснил Советские войска, что фронт отдалился от крепости, и впервые подумали о том, что, быть может, им придётся драться во вражеском кольце ещё не один день, прежде чем наши отступающие армии оправятся и нанесут противнику контрудар. И каждый внутренне приготовился ко всем тяжким испытаниям, которые ему предстояло вынести в этой неравной и жестокой борьбе.
Впрочем, долго думать об этом было некогда. С утра все началось снова с удвоенной силой. С первыми проблесками рассвета артиллерия противника, теперь уже расставленная по всему кольцу осады, стала засыпать крепость снарядами, и пикировщики закружились над головами бойцов. Снова все вокруг заволокло дымом, опять здесь и там вспыхнули пожары, и вдоль всей линии обороны затрещали пулемёты, автоматы и винтовки. Штурм крепости возобновился.
И опять, как вчера, группы автоматчиков прорывались через валы, проникали в северную часть крепости и настойчиво атаковали центральную цитадель. Отряды противника вышли на северный берег Мухавца и засели в кустах по обе стороны моста, ведущего к трехарочным воротам. Их пулемёты непрерывно обстреливали оттуда окна и бойницы казарм, и несколько раз автоматчики форсировали вброд рукав Мухавца, врываясь на восточный угол Центрального острова. Их встречали штыковой атакой.
Сквозь грохот взрывов и треск стрельбы слышался певучий и тревожный звук горна, играющего сигнал атаки, в перестук пулемётов и автоматов вплеталась раскатистая, сухая дробь барабана – горнист и барабанщик полка шли в рядах атакующих бойцов. Уже один вид этих людей, покрытых пылью и пороховой копотью, с измученными, но суровыми и решительными лицами, с воспалёнными от дыма и бессонницы глазами, был страшным для врага. Их громовое «ура!», их стремительный штыковой удар неизменно обращали противника в бегство. Каждый раз попытки фашистов закрепиться на северо-восточной окраине Центрального острова заканчивались потерей нескольких десятков своих автоматчиков.
Противник по-прежнему атаковал казармы и со стороны Южного острова через Холмский мост. Но здесь бойцы комиссара Фомина уверенно отражали этот натиск огнём из окон первого и второго этажей. Теперь у них были не только пулемёты и винтовки. В одном из складов боепитания, уцелевшем от вражеского обстрела, были найдены автоматы, которыми тут же вооружилась часть стрелков. Полковые миномётчики нашли в этом складе небольшой запас мин и теперь стреляли из окон по расположению противника в районе госпиталя. Возникло даже своеобразное состязание в меткости стрельбы – миномётчики били по большому флагу со свастикой, который был поднят над крышей главного госпитального корпуса. Дважды гитлеровцы устанавливали этот флаг, и дважды миномётчики сбивали его.