Бригада. От сумы до тюрьмы

После выздоровления Белов не хочет возвращаться к прежней жизни. Бригада — это его боль, его прошлое, это Космос, Фил и Пчела. Опасно ворошить старые могилы! Сашина семья распалась — у Ольги новый муж, хотя они и не венчаны. Но н новую жизнь Белов начать не может: он изгой. По сути он все тот же бомж, только с фальшивым паспортом. Больше всего его мучает то, что он не может легализироваться и жить как нормальные люди. В любой момент его могут арестовать и предъявить обвинение в

Но можно ли убежать от Судьбы?

Саша с раскрытой книгой в руках сидел за столом офиса ООО «Дистрибуторъ» на улице Гуриевича, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на тексте. Трудно сказать, какая муха укусила сегодня Федю, но только не це-це. Вот уже битый час он болтал не переставая, и даже то, что Белов никак не реагировал на его премудрые высказывания и риторические вопросы, его не останавливало. А ведь Саша как раз дочитывал, точнее, пытался дочитать «Бесов» Достоевского, а это литература, требующая напряжения «мускулов головного мозга».

Саша вздохнул, закрыл толстую книгу и с тоской во взоре посмотрел на непутевого тезку ее автора. Везет Лукину! Он был единственным из их команды, кто, вернувшись в мир ванн и шампуней, абсолютно не изменил образа мыслей. Он продолжал настаивать, что нужно быть идиотом, чтобы жить на трезвую голову в этом лучшем из миров.

Себя Лукин таковым не считал. К тому же он обладал талантом, выпивая по чуть-чуть, поддерживать состояние легкого опьянения. До скотского состояния он себя не доводил, а если это и случалось, то лишь за компанию. Как говорится, пьян да умен — два угодья в нем.

Вот и сегодня был Федя с утра, как обычно, под легким градусом, а в этом состоянии он автоматически преисполнялся горячим сочувствием к Белову. Ведь тот, на его просвещенный взгляд, неправильно распоряжался своей жизнью.

— Саша! Александр ты наш Николаевич! — продолжал вращать языком Федор, пестуя в руке стакан с «огненной водой».
– Ну что ты губишь себя в четырех стенах, ступай, выйди на волю, по бабам прошвырнись! Сколько же можно читать? Ты за эти полгода прочел пол-Ленинской библиотеки! Е-мое, поверь бывшему филологу, не в книгах счастье. Вот я прочитал мириад книг, и это не сделало меня ни лучшее, ни добрее. У каждого человека внутри есть все, что ему нужно, от природы ему это дадено. А чего не дадено, того ему и не нужно! Хочешь быть счастлив — не делай, когда не просят, помалкивай, когда не спрашивают, и не высовывайся, когда стреляют. Только и всего! На книги вообще нет смысла время переводить. Через год прочитаешь и все поймешь совсем не так, как сегодня.

— Бес тобой владеет алкоголя, Великий Экспедитор, — примирительно сказал Саша. — Ты сам ни хрена не делаешь и другим мешаешь. Лень-матушка вперед тебя родилась.

— Ни фига, — обиделся Федор. — Если хочешь знать, лень закаляет характер, потому что постоянно возникает необходимость ее преодолевать! — Он надулся и замолчал.

Наконец-то, хоть мгновение тишины! Белов не стал напоминать Феде, что проживает в столице по фальшивому паспорту, в Москве его знает каждая собака, и лучше бы ему не светиться лишний раз во избежание печальных последствий. Он поежился. Как его достала эта невозможность быть собой!

Криминальное прошлое тянуло его назад, вниз, на дно, как трясина, но вернуться к прежне-му образу жизни он не мог. Это было что-то вроде комплекса, идиосинкразии, аллергии на Бригаду и все, что с ней связано. Он даже думал, что если ему случится попасть в Фонд Реставрации, то у него начнется сенная лихорадка или экзема пойдет по всему телу.

Но и то, чем он занимался теперь, ему тоже было не по душе. Хотя обязанности коммерческого директора маленькой фирмы не доставляли ему ни малейших хлопот. С его финансовым и административным опытом, с его умением устанавливать связи, договариваться, управлять большим коллективом это было проще простого. Но что дальше, вот в чем вопрос?

С таким же успехом он мог рвануть в Швейцарию, купить там маленький домик и стать «гражданином кантона Ури» по рецепту Ставрогина из «Бесов». Но ведь это тоска смертная и еще один повод повеситься!

Именно это отсутствие перспективы давило на психику, заставляло его искать утешение в виртуальном мире литературы. Читал он запоем, и действительно, в этом Федя Лукин был совершенно прав, многое из прочитанного воспринимал совсем не так, как в школе или в годы солдатской службы.

С другой стороны нельзя не отметить, что обстановка для бизнеса становилась день ото дня все более благоприятной. Спустя год после приснопамятного дефолта страна все. еще лежала на лопатках, но уже чуть заметно повеяло ветром перемен. Белов это почуял нутром. Ему казалось, что эпоха монопольной власти Семьи заканчивается.

Битва гигантов в лице двуглавого великана Тримакова-Тушкова и теряющего силы титана Ельцина ослабила позиции последнего до нельзя. Новый премьер Батин по крайней мере похож на человека, отвечающего за свои поступки. Судя по всему, грядет нечто похожее на новый передел власти, а значит, и собственности! К этому надо быть готовым.

Белов чувствовал, что бездействие исчерпало себя. В его судьбе должно что-то произойти. Или ему следует это «произойти» организовать самому. Саше было понятно, что умный человек сам создает возможности и обстоятельства, неумный — использует имеющиеся…

Бывает ветхость не от старости, не от груза лет, а от груза самой жизни. Кого-то и шестьдесят лет не лишают живости в движениях и взгляде, а кого-то тот же возраст превращает в развалину при последнем издыхании. Вот такой развалиной через год после смерти Космоса и стал его отец, академик РАН, астрофизик Юрий Ростиславович Холмогоров.

В конце лета тысяча девятьсот девяностого от Рождества Христова года он брел по улице Гуриевича мимо широкого пустыря, за которым бежала невидимая отсюда Москва-река. Юрий Ростиславович шел, тяжело опираясь на трость, с трудом отрывая от земли подошвы, будто они были покрыты слоем чего-то липкого и приклеивались к поверхности всякий раз, когда он опускал ногу на асфальт.

Холмогоров изо всех сил старался выглядеть бодро. Но первое, что приходило в голову при его виде: не жилец старик на этом свете. И лицо у него было слишком изможденное, и костюм, хоть и приличный, но давно вышедшего из моды покроя. Академик ковылял к метро, охотно уступая дорогу торопливо бегущим по своим делам прохожим, особенно дамам, а в некотором отдалении за ним вдоль тротуара полз тёмно-красный «форд».