Бриллиант для короля
Шрифт:
Прекрасно понимая, насколько эффектно было его появление — и весьма довольный этим, — Людовик с легкой улыбкой царственным шагом двинулся вперед. Герцог Орлеанский и его свита, в особенности один из них, смотрели на приближающегося короля с нескрываемым изумлением. А Людовик с изяществом отвечал на их поклоны.
— Сир, брат мой! — воскликнул наконец принц, не в силах долее сдерживать любопытство. — У вас на шляпе бриллиант сказочной красоты. Я не знал о нем!
— Представьте себе, я тоже, и в этом его особенная прелесть! А-а, господин шевалье де Лоррен, вас я не заметил! Что-то вы плохо выглядите сегодня.
— Король бесконечно добр, заботясь о моем здоровье, но я чувствую себя прекрасно. Просто ослеплен...
— От сияния моего бриллианта? Он и в самом деле великолепен, не правда ли?
— Недавнее приобретение? — осведомился брат короля, герцог Филипп, судорожно сглотнув.
— Нет, подарок.
— Пода-а-арок? — воскликнули все хором.
— Одной дамы. И поэтому он мне особенно дорог.
— Она должна быть очень богата, — сделал предположение герцог Филипп.
— Или полна благородных чувств! Получив этот великолепный бриллиант, я был тем более счастлив, что не подозревал о его существовании. Если бы я знал о нем раньше, то, конечно, постарался бы его приобрести. Но честным путем. Мне бы не пришло в голову, например, посылать головорезов для того, чтобы перевернуть вверх дном весь дом в поисках камня, как делают некоторые. Я купил бы его и не стал скряжничать. Но вышло по-другому, мне его подарили.
— Вашему величеству очень повезло, — произнес де Лоррен, с трудом скрывая досаду.
Король устремил на шевалье пронзительный взгляд, в котором не осталось ни искорки веселья.
— Везет тому, кто это заслужил, господин де Лоррен. И для этого достаточно иногда делать добро ближним, а не причинять им горе. Но, как бы там ни было, мы не допустим, чтобы столь благородная дама претерпевала какие бы то ни было неприятности. Я полагаю, что вам это понятно.
Как любому де Гизу, шевалье было не занимать дерзкой наглости, и он тут же спросил:
— Только вот хорошо бы еще узнать, кто же эта дама.
— Вы ее не знаете?
— Нет, сир.
— Очень хорошо! Так будет лучше для всех...
И король, собираясь послушать музыку, отправился в салон, занял свое кресло и попросил сообщить ему программу концерта.
Эпилог
Прошло пять лет...
Утром 17 июля 1691 года Альбан де ла Ланд покинул Бастилию, сев в карету господина де ла Рейни, который приехал за ним без малейшего промедления, как только до него дошла новость о том, что министр де Лувуа скончался. Накануне господину де Лувуа стало плохо прямо в кабинете Его величества, и он вынужден был согласиться на то, чтобы двое слуг вынесли его на руках.
Странный приступ, однако! Хотя, разумеется, здоровье его не улучшалось, особенно в последнее время. Обилие обязанностей стало просто непомерным, и работал он, не зная отдыха и подгоняемый страхом перед немилостью, о которой стали шептаться по углам. Мадам де Ментенон осторожно готовила его отставку, потихоньку настраивая короля против министра, поскольку де Лувуа твердо и определенно был против обнародования ее брака с Людовиком. Всем было также известно о приступах лихорадки, время от времени случавшимися у министра, от которых он лечился водами, привозимыми из Форжа, но никто не ожидал, что конец его окажется настолько близок.
Де Лувуа привезли к нему на квартиру, он занимал крыло старинного замка, где когда-то располагалась оранжерея, а в основной части замка разместилось теперь суперинтендантство. Едва только министра уложили в кровать, у него начался кровавый понос. Ему поставили пиявки, дали английских капель, отвар против апоплексического удара и целебной воды из Форжа, помогающей от всего на свете. Но в этот раз ничего не помогло, и через четверть часа министр скончался.
— Неудивительно, что тут же поползли слухи об отравлении, — заключил де ла Рейни.
Альбан слушал его вполуха. Приникнув к окну кареты, он пожирал взглядом парижские улицы, освещенные солнцем. Наслаждался криками разносчиков и городским гомоном, которого так долго не слышал и которого ему так не хватало. Жадно вдыхал запахи, отнюдь не всегда благовонные, но так пахла обретенная наконец свобода! Неприступные стены Бастилии отгораживали своих узников от любых проявлений жизни...
— Куда вы меня везете? — спросил Альбан.
— Для начала к тебе домой, чтобы ты смог как следует вымыться и избавиться от запаха тюрьмы, которым пропитался насквозь. Господин де Сенфуэна содержал твой дом в образцовом порядке. Я полагаю, тебе хочется снова почувствовать себя самим собой?
— Еще как! Мне кажется, я снова родился... Но что вы имели в виду, говоря «для начала»?
— Потому что потом последует продолжение. Я отвезу тебя в Сен-Жермен.
Обострившееся от страданий лицо Альбана озарилось несказанной радостью:
— Неужели она меня ждет?
— Дурацкий вопрос! Если бы понадобилось, она прождала бы тебя вечность. Ее сердце не из тех, что остывают и гаснут.
— Тогда везите меня к ней немедленно! Такого, каков я есть! Если она любит меня, то что ей за дело... А я? Сколько лет я ждал этой минуты!
— Ты уверен?
Путь от Бастилии до улицы Ботрей был совсем недолог. Доехали быстро. Карета остановилась перед домом.
— Нет, не останавливайтесь! Поедемте дальше! — умоляюще произнес Альбан.
— Я думаю, что лучше все-таки было бы остановиться, — отозвался де ла Рейни. — Впрочем, тебе решать...
Услышав стук лошадиных копыт во дворе своего дома, обеспокоенная Шарлотта показалась на пороге.
— Альбан! — вскрикнула она, кидаясь к нему со всех ног.
Молодой человек уже выскочил из кареты и бежал к ней навстречу. Задыхаясь от радости, они бросились в объятия друг друга. Их поцелуй был долог, поцелуй, на который они не смели надеяться и которого так ждали... Потом Альбан подхватил свое сокровище на руки и внес в дом, закрыв за собой дверь, крепко пнув ее ногой.
Господин де ла Рейни, к некоторому своему удивлению, остался во дворе в одиночестве, но тут же, улыбнувшись уголком рта, приказал своему кучеру:
— Галопом в Шатле! Мы тут больше не нужны!
Несколько дней спустя Шарлотта и Альбан повенчались. Господин Исидор последовал их благому примеру и сделал из мадемуазель Леони де Куртиль де Шавиньоль мадам Сенфуэн дю Булюа. Потомства им ожидать было трудно, но они охотно готовы были исполнить роль бабушки и дедушки...
Сен-Манде, ноябрь 2008