Бриллианты для диктатуры пролетариата. Пароль не нужен
Шрифт:
– Я бы даже порекомендовал вам сообщить в Гохран, что Белов откомандирован в Тобольск.
– Такие фокусы мне не очень-то нравятся, – ответил Альский, – но если вам это кажется целесообразным, я пойду навстречу – в виде исключения.
– Товарищ Альский, исключение здесь ни при чем, просто Белов похитил драгоценностей на миллион.
– Сколько?! – ахнул Альский. – Не может быть!
– Знаете, у меня от правды голова трещит, так что выдумывать сил нет, да и профессия мне этого не позволяет.
– Кто оценивал?
– Мы возили
– Из-за одного негодяя ставите под сомнение коллектив?
– Где вы там видели коллектив?
– А Шелехес? Пожамчи? Александров? Левицкий, наконец, старый спец, который прекрасно работает?
– Помимо названных товарищей там трудится еще много народа. И у меня есть к вам просьба: было бы целесообразно ввести троих наших людей к вам – под видом рабочих. Как вы к этому отнесетесь?
– Отрицательно, – ответил Альский. – Неужели вы не верите, что мы сами сможем навести там порядок? Я назначу ревизию, брошу настоящих специалистов – зачем же считать Гохран каким-то притоном?
– Глядите… Я не имею права вторгаться в ваши прерогативы, но Феликсу Эдмундовичу я об этом деле доложу.
Начало начал
Когда в приемной ВЧК рано утром раздался звонок и некто хрипловатым голосом с нерусским акцентом спросил прямой телефон начальника контрразведки и когда выяснилось, что звонил к чекистам поляк Стеф-Стопанский, досье на которого было весьма пухлым (Стопанский был сотрудником второго отдела польского генштаба), беседовать с ним член коллегии ВЧК Кедров [8] отправил по совету Дзержинского – помначинотдела Всеволода Владимирова.
8
Расстрелян в 1941 г. – Ю. С.
– Всеволод с его блеском, – сказал Феликс Эдмундович, – в беседе со шляхтичем будет незаменим. Молодость Всеволода, его изящество и мягкость позволят нам точно понять Стопанского: зубр, видимо, решит поиграть с нашим юношей. Всякая игра рано или поздно открывает разведчика, его истинные намерения. А отказываться от контакта со Стопанским неразумно: у него есть выходы на Лондон, Париж и на Берлин.
Встретился Всеволод со Стопанским в табачной лавке на Третьей Мещанской. Цепко оглядев собеседника, поляк сказал:
– Мне приятно увидаться с вами, и я понимаю, где мы с вами сейчас находимся. Однако я просил бы пристрелочную часть разговора провести на улице, где нас никто не будет слышать. Если мы верно поймем друг друга на воле, – он усмехнулся, – кажется, так у вас говорят о «не тюрьме», тогда мы продолжим беседу здесь, где, как я догадываюсь, каждое мое слово будет слышно еще по крайней мере двум вашим сослуживцам.
Всеволод весело посмотрел на Стопанского, взял его под руку и сказал:
– Не
…Выезжая на встречу с поляком, он уже знал от службы наружного наблюдения, что Стопанский идет один. На всякий случай, правда, он надел дымчатые очки с нулевой диоптрией – он относился к тому типу людей, которых очки очень сильно меняли.
Они шли по булыжному тротуару, сквозь который уже проступала свежая, словно бы подстриженная на английский манер трава, мимо маленьких домиков, и со стороны казалось, что прогуливаются два товарища.
– Так что же вас привело ко мне? – спросил Всеволод.
– К вам меня ничто не приводило. Я пришел в ЧК.
– Похвально. Я, как индивид, и мы, как коллектив, любим, когда к нам приходят интересные люди…
– Представляться мне надо?
– То есть?
– Звание, операции, связи?
– Вообще-то мы знаем вас.
– Вы знаете, что я подполковник польской разведки?
– Детали, думаю, мы лучше запомним, если они будут изложены в письменном виде. Нет?
– Вы думаете, я стану писать?
– Станете. Если вы затеяли что-то против нас – вам придется играть. А если вас привело к нам истинное намерение сотрудничать, вы захотите убедить нас в своей искренности и начнете делать это с мелочей, а именно: с фамилий ваших друзей, близких и родных. Разве нет?
– Браво!
Взгляды их встретились. Всеволод улыбался, и в глазах у него не было той жестокости и чувства превосходства, которое так боялся увидеть Стопанский.
В свою очередь Всеволод отметил, что поляк небрит, рубашка у него измятая, ботинки не чищены, пальто испачкано, на левом плече несколько пушинок, а пальцы покрыты тем сероватым налетом грязи, который особенно заметен на ухоженных и полных руках.
– Браво! – повторил Стопанский. – Вы четко мыслите, молодой человек…
– Иначе не стоит.
– Я не хотел обидеть, упомянув про вашу молодость…
– Этим нельзя обидеть. Наоборот…
– Я не знаю, – сказал Стопанский, начавший отчего-то злиться, – приходилось ли вам иметь дело с серьезными агентами из иностранных разведслужб, но хочу заметить: польский генштаб сейчас находится в средоточии интересов всех европейских стран. Я, в частности, имею контакты с французами и англичанами.
– Помните имена ваших людей в Париже и Лондоне?
– Естественно.
– Операции?
– Старые?
– Новые тоже.
– Те, которые собирается проводить Лондон и Париж, я не знаю. Но их операции меня не минуют – я считаюсь специалистом по Совдепии… Когда доложите начальству об этой беседе? Можете пригласить кого-либо из ваших ответственных руководителей?
– Это мы устроим, – пообещал Всеволод.
– Когда?
– Дней через семь.
– Это невозможно…
– Ну что ж делать…
После долгой паузы Всеволод спросил:
– Когда вас обокрали?