Броквен. Город призраков
Шрифт:
За столом сидели семеро человек: пятеро сидели по бокам, длинные экстравагантные плащи свисали на пол, шуршали брюки из дорогой ткани, звенели золотые бляшки ремней на ногах и торсах. На груди у всех искрилась эмблема… Броквена: два голубя над каметой, падающей в вечнозеленые деревья. Из пятерых сидело две женщины, — кудрявая, рыжеволосая пышногрудая дамочка со сверкающими в полумраке глазами, и худощавая дева с чёрными волосами в белой фетровой шляпке. И три мужчины, — с двумя пистолетами под ремнём парень, русоволосый мужчина в очках и пухлый старик. В центре стола расположились особенно отличающиеся люди. Довольно высокая девушка лет двадцати восьми была одета в такую же по фасону форму, но состоящую из красного переливающегося бархата. Чёрный корсет слегка оголял изящное декольте, а на шее блистала темно-бирюзовым… Призрачная брошь! Богом клянусь,
— Сабо, крошка, — голос мужчины был таким бархатным и глубоким, что внутри становилось горячо, его тон казался сладким мёдом. — Ты же знаешь с самых юных лет, что я никогда не ошибался, что мои идеи в итоге помогали обществу.
— Да, — произнесла хрипло, строго и скептично… Сабо. — Но твои идеи не были связаны с гранью между жизнью и смертью. В них не было и доли паранормального, каждая идея не включала в себе наши особенности.
Мужчина всколыхнулся, сверкнул глазами.
— Почва на этой земле особенная, Сабо. Я чувствую, что мои силы могут изменить мир вмиг, сделать его лучше! Я могу создать формулу и влить туда… весь свой дар, лишь бы люди не знали горя и были вместе с теми, кого уже не вернуть!
Леди озадаченно потёрла переносицу, глухо простонала. Пятеро людей заметно напряглись, опуская глаза в пол. Зашуршала одежда. От прерывистого дыхания зеленоглазого мужчины несмело дрогнул огонёк свечи на залитой воском подставке.
— Во-первых, как ты это понял вообще? — британский акцент придавал Сабо ещё большей твердости. — Два месяца назад, как только мы нашли эти земли и нам сшили эмблемы, твой кулон ничего не чувствовал. Не может быть ложная тревога, а, Эрнесс?
— Когда оживил иву, — отрезал уверенно… Эрнесс. — Ту, которая стоит на красивом склоне средь леса. Зелёная такая, помните? — он повернулся к рыжеволосой даме. — Ты же ведь сама заметила её увядание, Антонина. Когда я прикоснулся к корням этого чудесного дерева, его кора отлила нашей энергией, Сабо. От неё запульсировала вся земля тогда, я прямо почувствовал, как сила воскрешения переходила ко мне в руки. Это было поистине завораживающие зрелище и начальное для моих исследований. Это невероятное открытие, коллеги!
— В чем заключается эта невероятность, старик? — нагло вопросил юноша с пистолетами.
Эрнесс принялся постукивать накладкой из медных костей у него на кисти.
— На этих землях, в самых недрах почвы, в самом чреве заключена гармония. Я нигде такого не чувствовал прежде. Здесь, прямо в самой земле слились две ипостаси, — сила вечной жизни и сила смерти, что держит первую мощь в узде. Сабо, ты же знаешь, по всему миру нет наших сил вместе, только твоя, коей и так мало. И только здесь… в самом центре Орегона она существует! Её так много! Кажется, мы нашли исток древней магии наших предков. Я видел, что внутри она соединена в большой круг, отдаётся по всем путям. Возможно, в нашем мире есть ещё такие места, просто мы ещё на них не натыкались. Но это и хорошо, ведь мы попали прямо в точку, друзья!
Людей покрыл пот. Они напряглись ещё пуще, зрачки сузились, а сердца слышно забились. Казалось, они и рады были такой новости, но что-то их смущало, останавливало и вгоняло в сомнения. Отойдя от безмолвного шока, Сабо спросила:
— Что ты хочешь этим сказать, Эрнесс?
Мужчина улыбнулся как-то странно, глаза будто полезли на лоб.
— Я хочу облегчить всем жизнь. Если я выкачаю всю силу воскрешения из этой земли, распространив в небо, то не только ты сможешь видеть умерших, Сабо. Их смогут видеть все. Сначала эта сила распространиться по нашему будущему городу, а потом и… по всему миру! Представляешь, мы сможем сломать эту гнусную гармонию, и никакие рамки больше не будут ограничивать связь с умершими! Никому не придётся ждать девяти дней, не придётся отправляться в Рай или Ад. Все люди так и смогут дальше жить на земле, вкушать сладкий плод жизненных радостей! Такой диагноз,
Эрнесс встал. Он так возбужденно размахивал своими длинными руками, что мне стало видно то, что отливало ярким зелёным цветом за краями плаща. Лучше бы я этого не увидела.
Миниатюрный кулончик прямоугольной формы. Сделанный из изумруда, он болтался на чёрной ниточке. В центре блестел темно-зелёный цветок с искрами. Я бы соврала, если бы сказала, что эта побрякушка мне ничего не напомнила. Это же… кулон Возрождения Филсы.
Глава 9. Песнь удачи[8]
Погода в Броквене сегодня выдалась просто отличная; холодный ветер совершенно не пробирал до костей, лишь игриво поднимал пола моей юбки в клеточку. Серые тучи освободили маленькую территорию для солнышка, которое не грело, но создавало тепло внутри лишь своим присутствием. В субботний день мы с Филсой отказались от каких-либо семейных обязанностей и рванули на горы, просто отдохнуть от городской суеты. Мы взяли все необходимое для пикника; сандвичи, фрукты, два пледа и хорошее настроение. Когда наступали суетливые дни в Броквене, например, сбор урожаев на искусственных плантациях или подготовка к какому-то празднику, всегда становилось непривычно шумно для монотонного города. В это время призраки старались впасть в некую временную спячку, шум их раздражал, также как и маленькую меня, которая привыкла к полному спокойствию. Филса хоть и славилась энергичностью, но всегда поддерживала меня, а потому мы и ходили на родные склоны. Они находились достаточно далеко, там всегда было спокойно и чувствовался некий уют, который могли понять только такие девочки, как мы.
— Колбаса или грудка? — вопросила с интересом Филса, сравнивая передо мной два аппетитных сандвича. Изумрудные глаза горели, а белоснежные волосы, заплетенные в хвост, развевались на горном ветру.
Я отложила раскраску и упаковку фломастеров. Поправив брошь на груди, я, состроив мину а-ля «напыщенный дядька», принялась выбирать. В колбасе виднелись белые кружочки, а копчённая грудка выглядела очень даже ничего.
— А грудка без кожицы? — я облизнула губы, накрашенные блестящим блеском.
Филса повела круглым носом.
— Мама сказала, что вычищена от и до, — писклявый голос по тону напоминал ученого.
Мы любили вот так вот сидеть и не торопясь изображать кого-то. Такие игры приносили нам двоим удовольствие. Это всегда так сближало нас после трудной недели, что даже в памяти вдруг появлялись кусочки совсем раннего детства, когда мы в одних трусах ползали по глиняному песку Акилессы.
— Если будешь долго выбирать, в следущий раз Кена не принесу, — Филса указала взглядом на свой рюкзак, где мирно лежала кукла Кена с выкрученными шарнирами.
Знаете, даже капризный характер Хьюстон не раздражал меня. На её детские обиды и капризы я лишь усмехалась, ведь знала: мы с Филсой были одним целым. Это было видно ещё с самых пелёнок, как рассказывали наши мамы. Нас будто связывала невидимая нить. Когда мне было жутко хреново из-за минования очередных девяти дней, по истечении которых призраки Броквена так и не поднимались туда, моя подруга служила некой отдушиной. Мелодичный, удивительно бархатный голос и самые искренние и лечащие слова поддержки заставляли забыть о ночных кошмарах, где ко мне являлась строгая женщина и призрачный мужчина. Её понимание и энтузиазм вместе со мной капнуть глубже в историю Броквена заставляли сердце привычно забиться. Каждый проведённый день с Филсой после тех девяти суток все больше оживлял меня. Она как будто воскрешала меня, возрождала вместе с увядающими цветами, делилась чистым кислородом. После прогулок с Хьюстон я просыпалась другим ребёнком, почти беззаботным, со светлейшими игривыми волнами. Филса словно тоже обладала магией, как я. Этим она меня и зацепила, своей магической энергией. К слову, только Хьюстон приняла мой дар. Больше никто. Без неё я бы стала изгоем и, скорее всего, наложила бы на себя руки в будущем.