Бронеходчики. Сверкая блеском стали…
Шрифт:
Иное дело, что Польшу в свое время сгубила гонористая и кичливая элита. Она же вовсю старается и сейчас. Включи польское правительство мозги вместо того, чтобы истекать желчью, – глядишь, и поняли бы, что Россия для них куда более выгодный геополитический союзник, чем те же Англия и Франция. Ну да, в голове нет – в заднице не займешь. Придется учить и вправлять им мозги. Ну и так уж получается: чтобы достучаться до разума, не подзатыльники отвешивать, а раздавать пинки.
Вновь довернул корпус влево и сразу же двинулся вперед, размеренной поступью, точно попадая на ступени и волоча за собой ветви, жерди, сухую траву. Несколько секунд – и он на поверхности. Одновременно
Привлечь получилось не только внимание своих бойцов, но и наступающую польскую пехоту. Те сильно возбудились, наблюдая появляющиеся за спиной бронеходы. Еще бы им не разволноваться: кому захочется оказаться посреди разборок боевых машин? Но тут уж ничего не поделаешь. Не повезло так не повезло.
Григорий вскинул БРС и нажал на спусковой рычаг. Хлесткий выстрел. Привычная легкая отдача, успешно растворившаяся в массивном теле бронехода. И короткий росчерк трассера, унесшийся в сторону противника. Ну, а он о чем? Прежде чем появилась тугая струя пара, обдавшая пехотинцев и заставившая их брызнуть в стороны, был кровавый взрыв.
Сколько раз уж видел подобное и всегда едва не содрогался от осознания происходящего. Спокойно наблюдать за тем, как разрывает человека, можно только абстрагировавшись от реальности. Азаров это прекрасно сознавал, иное дело, что защитная реакция все же срабатывала не всегда.
Еще пару выстрелов на добивание. В «двадцатьпятках» по четыре котла, расположенных в два ряда. Современные, корпус из тонкого металла, внутри кольца змеевика медной трубы. Преграда никакая. Броня на корме всего лишь двадцать миллиметров, энергия пули все еще приличная. Так что шанс полностью обездвижить машину достаточно высок.
Парни, едва выбираясь из капониров, также спешили внести свою лепту в избиение противника. Не сказать, что у них обошлось без рикошетов, но зато не случилось ни единого промаха. Порой под раздачу попадала и пехота. Не больше десятка секунд – и шесть машин правого фланга атакующих оказались обездвиженными. Две из них даже запылали жирным оранжево-бурым пламенем и клубящимся черным дымом.
Все. Вести обстрел и дальше с этой позиции бесполезно. Во-первых, сила «Гренадера» в подвижности. Нечего из себя мишень изображать. Во-вторых, остальные машины противника теперь уже под таким углом, что о пробитии и речи быть не может. Ну и в-третьих, они все еще далеко от позиций засевшего в обороне легиона. Больше двух километров. Тут любые бронебойные средства спасуют. Кроме разве что гаубичной артиллерии.
Весь смысл засады сводился к тому, что «Гренадеры» успеют сблизиться с бронетягами и устроят свалку. А уж тут неповоротливые машины были бы обречены. Поэтому Азаров подал звуковой сигнал «делай как я» и побежал прямиком к цепи наступающих, стремясь как можно быстрее добраться до противника.
Кстати, поляки вовсе не собирались дожидаться, когда же бронеходчики до них доберутся. Машины начали спешно разворачиваться. Но еще быстрее поворачивались орудийные башни. Что, в общем-то, ожидаемо. Пехота вновь поспешила укрыться за броней, благо до станции все еще далеко и оттуда угрозы, считай, никакой. Если только минометы. Но те пока молчат, а «Гренадеры» – уже вот они.
Вроде и бежит Азаров вперед, а взгляд неосознанно блуждает по смотровым щелям, контролируя обстановку не только перед собой, но и на флангах, и с тыла. Привычка охватывать панораму поля боя. Он всегда помнил слова своего первого ротного в Испании поручика Дольского о том, что командир в ответе не только за себя, но и за своих подчиненных.
– Твою дивизию, вперехлест через колено!
Несмотря на то что бежал, «Гренадера» Азаров сумел остановить за каких-то три шага. Одновременно с этим пальцы привычно отработали клапанами трубы, подавая сигнал «делай как я». Опоры вгрызлись в сухую землю, вздыбливая комья земли и вырывая стебли пшеницы. Бронеход развернулся на сто восемьдесят градусов, словно хищник, почуявший опасность сзади. Обстрела капитан не боялся. Не станут польские бронетяжники стрелять – не та ситуация.
Подчиненные еще только останавливались, а Григорий уже вскинул пулемет и нажал на спусковой рычаг. Потом, наплевав на все, начал вторить из бэрээса. Так и бил с двух рук, поливая свинцом выметнувшуюся из-за языка леса конную лаву. Веер трассеров впился в живую стену, буквально выкашивая людей и лошадей. Уже после третьего выстрела бронебойки у одной из лошадей оторвало половину груди вместе с ногой. А вскоре к своему командиру присоединились и его подчиненные.
Преимущество бронехода – в движении. Но сейчас Азаров посчитал, что это будет помехой. Только точный сосредоточенный огонь – вот что может им помочь в данной ситуации. Вскоре в дело вступил пневматический гранатомет. Все двенадцать гранат выметнулись из ствола одна за другой. Он начал их пускать на предельных трехстах метрах, все время меняя прицел по мере приближения противника. Подчиненные в точности повторяли его маневр, вплоть до выпуска в противника эрэсов.
Пять пулеметов, веера трассеров, несущихся им навстречу. Крупнокалиберные пули, время от времени в прямом смысле этого слова разрывающие в клочья их боевых товарищей. Шестьдесят гранат, рвущихся одна за другой, сплетаясь в одну нескончаемую череду. Жутко воющие и рвущиеся с внушительным грохотом эрэсы. И это противника не остановило.
Польские уланы неслись в атаку галопом, презирая опасность и смерть. Глупость? Еще какая! Но это касаемо командиров. Что же до рядовых… Григорий в какой-то момент даже испугался их безудержной отваги. Да-да, что-то там внутри него щелкнуло, весьма похожее на панику. Но все же он сумел взять себя в руки и продолжать стрелять в наседающего противника.
В последний момент, когда уланы приблизились вплотную, Азаров даже успел пустить струю жидкого пламени из огнемета. Мчавшихся на него всадников и лошадей охватила паника. Но другие обошли охваченных огнем и ужасом товарищей.
Последнее, что отчетливо различил Азаров, – это летящую в него брезентовую сумку с какими-то веревочками и крючками. Потом был глухой удар чего-то увесистого о броню сзади. А дальше – оглушительный взрыв, от которого «Гренадера» буквально бросило вперед, а земля, стремительно надвинувшись, жестко приняла в свои объятия некогда грозную боевую машину.
– М-мать! С-сука!
В этот раз сознания он не потерял. Наученный прошлым опытом, он никогда не халтурил с подвесной, всегда затягивая ее в должной мере. Как, впрочем, требовал этого и от подчиненных. Ну, может, те и халявили, оставаясь в одиночестве, но командир этого не наблюдал. Да, ремни больно впились в тело, едва не высекая слезу и породив поток непечатной лексики. Но тем не менее избавили от нежелательных травм и даже ушибов. Как говорится, отделался легким испугом.
Ч-че-орт! С этим нужно срочно что-то делать! Как он не обмочился, когда ремни впились в живот, оставалось загадкой. Но терпение – оно ведь не безграничное. А может, ну его и напрудить в штаны? Н-да. И какие только мысли не прилетят, когда моча бьет в голову. А вот хрена! Попустишь себе в этой мелочи – а там, глядишь, и обгадиться можно. И вообще, подумать же ему больше не о чем!