Броневержец

Коротких Владимир

— Ну, в пехоту так в пехоту. Это мы тебе устроим, товарищ прапорщик. И безо всякого нервного напряжения. — Он перевел взгляд на начальника штаба: — И без промедления, Петрович. Чтоб через пару дней и духа его здесь не было. — Он глянул на Леху: — Свободен, Шашкин!

На улице начальник штаба, направляясь к своей палатке, бросил на ходу:

— Документы получишь в строевой части.

В пустыню Леха в этот раз не пошел. Настроение было испорчено с самого утра. Он вернулся в свою палатку и просидел там до вечера, слушая радиоприемник и размышляя на заданную тему:

— Нехорошо вышло. Начштаба старался, а я доверия не оправдал. Ну а как оправдать? Гайки

крутить, ремонтом заниматься — это совсем другое, настоящее дело! А на складе сидеть, бумажки заполнять — выдано, принято, списано… — не, это не по мне! Че я дома скажу? Спросят: воевал? Ага, скажу, воевал с мышами на складах! Это же просто мандец какой-то! Никак нельзя было соглашаться!

Михалыч вернулся в палатку вечером. Судя по его загадочному выражению лица, он уже был в курсе событий. Вешая бушлат к печке, он просто и без обиняков спросил:

— Ну что, характер проявил, да? Ох и дурак! Ох, и дура-а-а-а-ак ты, Леха! Тебе была честь оказана, а ты с разлету в говно ныряешь! Ну, дура-а-а-ак… — Михалыч говорил так искренне и горестно, как родитель, вытаскивающий нарядного ребенка из клозетной ямы.

— Че за честь? — ерепенился Леха. — Не хочу я на складах…

— Оно и ясно! — разводил руками Михалыч. — Конечно! На складах только тыловые крысы служат! Вроде меня! Да?! На складах ума не надо!

— Да брось, Михалыч! Я же не про то!

— А про что?! Ты думаешь это просто — складом ведать? Думаешь, бумажку накалякал, и все?! А нормоизнос? А норморасход? А нормосписание? Ты про эти категории что-нибудь понимаешь? Салага! Это, я тебе скажу, наука посерьезней, чем прицелился и стрельнул! Ну ты даешь, Леха! Отказался! Иди к комбату, просись назад! А я за тебя походатайствую! Иди, чудила, пока другого не прислали!

— Да не пойду я никуда! Отстань, Михалыч! Тебе нравится на складе, и ура! А мне не нравится! Нет у меня тяги к учету! Я лучше в пехоте целиться буду!

Михалыч присел на свой тюфяк и несколько минут молча смотрел на раскаленную печку. Потом он вздохнул и уже вполне миролюбиво сказал:

— Ну и молодец, что отказался. Уважаю. — Он откинулся на подушку и, глядя в потолок палатки, продолжил: — Я ведь тоже не сразу на склады попал. Нужда заставила. Ты вот думаешь небось, что Михалыч старый складской гриб? А я, между прочим, когда ты еще на мамкиной титьке сосок губами искал, уже был старшиной парашютно-десантной роты! Понял?! Да я столько прыжков совершил! Ты на горшок столько раз не садился! — Михалыч приподнялся и снова сел на тюфяк. — Я, между прочим, по боевому самбо все разряды выполнил и подтвердил! А боевое самбо это… Это… — Михалыч стукнул кулаком по ящику, стоявшему у его тюфяка, от чего дощатая крышка на нем с хрустом проломилась. — Это не какая-нибудь тебе джоутжитса говняная! Боевое самбо — это вещь! Так что я тоже, не хуже нашего нынешнего комбата, никогда на подчиненных оболтусов рапортов не писал, сам им мозги правил! — Михалыч потрясал в воздухе кулаком.

— Ничего себе! — удивленно воскликнул Леха. — А как же ты, Михалыч, на склады попал?!

— По нужде, говорю! Хрящик меня подвел!

— Какой хрящик?

— Да в коленке. Мениска называется. После последнего прыжка в ногу так вступило! Ни ходить, ни стоять! Караул! Меня в госпиталь отвезли и операцию на коленке сделали. Врачи сказали: к службе больше не пригоден! В общем, на гражданку решили меня удалить! А я че, зуб гнилой, чтоб меня удалять?! Я сразу в несогласие пошел! А они мне говорят: мол, у нас строгие правила! Ну, я, конечно, дожидаться не стал, пока они мне эти правила скальпелем на жопе

нацарапают. Сообщил в полк своему другану Мишке Пузыреву. Он тоже старшиной роты был. Отчаянный! Так он меня ночью из госпиталя вместе с костылями выкрал и отвез к своей теще в деревню за двадцать километров. В госпитале, ясное дело, шмон, переполох — лежачий больной сбежал! Умора! Я же после операции только начал с койки вставать. Мой командир полка тоже розыск объявил. Ну а я письмишко ему накатал. Мишка его в штаб подбросил. Написал я, что если не дадут мне служить честь по чести, то увольняюсь самопроизвольно без ихних поганых бумажек.

— Ну и как?! — Леха широко раскрытыми глазами смотрел на Михалыча.

— Да так! Врачебная комиссия дала заключение, что годен к нестроевой. Так и поменял я место службы. Когда из родного десантного полка уезжал, веришь, ревел горючими слезами! В разных местах потом послужил. И по стране поездил… Так что согласен я с тобой, Леха. На склады ты еще успеешь. Служи, пока молодой…

Командование батальона скоро сдержало свое обещание. Через три дня Леху снова вызвали в штаб.

Начальник штаба равнодушно протянул ему документы:

— Поедешь в мотострелковый полк. Тут недалеко. — Он указал место дислокации на прикрепленной к фанерному щиту и украшенной различными булавочными флажками и надписями топографической карте. — Километров десять отсюда. Завтра в восемь часов будь готов. Туда наша машина пойдет.

— Товарищ майор, а на какую должность меня туда назначили? — поинтересовался Леха.

Начштаба усмехнулся:

— Не волнуйся, не в пехоту! Мы своих технарей-ремонтников, даже таких, как ты, обалдуев, в обиду никогда не даем! Если бы в пехоту, то на следующий день ты уже при должности был бы. Доукомплектование идет, людей не хватает, поэтому всех подряд в пехоту гребут. Комбат смотрел твои характеристики и приказал только по специальности тебя определить. Ему спасибо скажи. Будешь в полку старшиной в ремонтной роте. Так что радуйся. — Он глянул на Леху и неожиданно рассмеялся.

Леха недоуменно смотрел на него. Начштаба даже покраснел от смеха. Наконец, глубоко вздохнув, он объяснил причину своего веселья:

— А с другой стороны, тебе даже повезло, что в мотострелковом полку служить будешь. В пехоте служить веселей! — Начштаба снова хохотнул, обнаруживая озорные искорки в глазах.

— Чем же веселей?

— Мне вчера рассказали, у них там недавно случай был из серии — велика страна, а значит, и дураков в ней много! Так вот, два прапорщика хорошо поддали и по пьянке заспорили между собой. Один из них и говорит другому, что если он в кулак учебный взрывпакет крепко зажмет, то когда тот взорвется, только боковые заглушки повылетают, и все. Собутыльник ему не поверил. Ну, ясное дело, они сразу решили провести испытания! А чего откладывать? Дело-то плевое — взрывпакет рвануть! Взяли взрывпакет, вышли за пределы части и подожгли запал. Один долб…б держит, а другой долб…б смотрит! Рвануло! — Начштаба опять залился хохотом.

— Ну и че было? — спросил Леха.

— Да то, что и должно быть! Заглушки, конечно, сразу же улетели! А вместе с ними еще и два пальца! Ох, епть! Большая у нас страна! Ох, епть, и большая! — Начштаба вытер кулаком проступивший на лбу пот, сделал паузу и продолжил: — Тот прапорщик как раз и был старшиной ремроты до тебя. Так что, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Повезло тебе, Шашкин!

Выйдя из штаба, Леха сразу же отправился на склад к Михалычу, чтобы поведать ему радостную новость о своем назначении. Но тот куда-то уехал.