Брошенка для депутата
Шрифт:
Все это заставляет уважать его и не сомневаться в том, что он довольно цельная и серьезная личность, на которую можно положиться в любой момент. Вопреки тому образу, что он сам вокруг себя создал. Может, именно желание не казаться похожим на брата вынудило Егора быть внешне таким: полной противоположностью всегда собранному и деятельному Павлу Сергеевичу.
Не знаю, как другим, но мне был понятен его посыл миру.
Я загрузила кофемашину. Было о чем подумать, и мне хотелось посидеть в тишине, чтобы собраться с мыслями.
Когда кофе приготовился, налила ароматный
Да, у меня тоже был свой меркантильный интерес в сложившейся ситуации, не по такой уж доброте душевной я согласилась на эту аферу! Я мать! К тому же, мать-одиночка, у которой трое детей. Я же прекрасно понимаю, что должна обеспечить им лучшее будущее, и моих сил на это может не хватить. Предложение Павла Сергеевича было гарантом для моих детей, что они получат достойное образование. Возможно, то, какое у меня им дать попросту не получится!
Да, полтора заявленных контрактом года не будут простыми. Для меня. Жить с чужим мужчиной под одной крышей, терпеть особые ограничения в личной жизни, особенное положение в обществе… Павел Сергеевич не стал лукавить и сразу обо всем предупредил: на людях мы должны создавать образ если не идеальной, то дружной семьи. Никаких склок, скандалов, претензий, хмурого обращения и игнора — что бы ни происходило в стенах нашего общего дома. Ничто не должно бросить тень на репутацию будущего депутата.
И я согласилась. Ради детей. Ради их будущего. Ради того, чтобы у них был билет во что-то лучшее, в ту жизнь, которой они достойны.
Для моей моральной стороны это было грязно. Я продала себя. Продала полтора года своей жизни. Для меня это было сродни моральной проституции, и мне было больно. Даже оттого, что я была слабой. Увы, я боялась, что без этого предложения у меня не получится помочь своим детям. Да, я чувствовала, что у меня есть силы, что могу закусить удила, пахать на нескольких работах, забыть о себе… И все равно этого было бы мало! Мне понадобятся десятки лет, чтобы мои дети могли претендовать на места в лучших ВУЗах — и доучиться там, — чтобы купить дом или квартиру, ту, в которой всем было бы комфортно и свободно… А у меня этого времени нет! Десять лет, и Лизке надо будет определяться с поступлением. Потом еще четыре — и уже Еська будет на пороге студенчества. А там и до Вани недалеко! И студенчество — это ведь не только сама учеба, но еще и общежитие, оплата различных нужд юных гениев, практика, бытовые расходы… Да, Алексей будет помогать, в этом я не сомневалась. Но этого всего будет недостаточно.
— Господиии… — простонала глухо я, откидываясь на железную спинку кухонного стула.
На глаза набежали слезы. Ну вот как я могла в такое вляпаться?!
Неожиданно раздался тихий стук во входную дверь.
— Да, ночные посиделки становятся традицией, — вздохнула я и пошла открывать.
*55*
— У вас с братом дежурства расписаны на ночные посещения моей квартиры,
Тот сделал один только шаг на порог и нерешительно остановился, стыдливо поглядывая на меня.
— Я пришел извиниться, Марин, — вздохнул, наконец, Егор и вытащил руку из-за спины с одной белой розой на длинном стебле. — Примешь ее в знак моего раскаяния и самого искреннего извинения? — его брови как-то жалобно приподнялись, намеренно превращая мужественное лицо в смешную маску.
Я просто не могла не улыбнуться! Даже если хотела бы сохранить серьезный вид!
— Оригинально вы решаете вопросы в полночь! А если бы я спала уже? — тихо смеясь, чтобы не разбудить детей, спросила я.
— Я увидел свет на кухне. Иначе бы не поднялся! — поднял он руки, ответно улыбаясь.
— Ох, мотыльки! — покачала я головой.
— У тебя так вкусно пахнет кофе, — хитро прищурился он, по-прежнему покручивая между пальцев тонкий стебель без шипов.
— Проходи уже, — вздохнула я и первой пошла на кухню.
Закинув новую капсулу в машинку, сделала себе мысленную пометку пополнить завтра запасы, а то эта была последней. Забрав цветок, определила его в высокий бокал, поставив на стол к самой стенке для устойчивости.
— Можно спросить? — подал тихий голос Егор.
Он, как и его брат вчера, сидел за столом, закатав рукава рубашки.
— Спрашивай, — пожала я плечами.
— Почему "мотыльки"?
Я улыбнулась.
— Вчера ту же самую фразу про свет в окне сказал твой брат. Я и сказала, что на мотылька он не похож, чтобы лететь на этот свет. А теперь гляжу, это у вас семейное!
— Да, мы и правда во многом похожи. Даже привычки и… вкусы, — сделал он небольшую паузу и посмотрел на меня.
От его взгляда мне стало немного неловко. Не так, как обычно бывает неуютно с чужим человеком, а похоже на то, когда кто-то в компании ляпнул что-то, а тебе немного стыдно за друга.
Вот и Егор тоже ляпнул этакое… С подтекстом. И я всеми фибрами души не хочу на это как-то реагировать, не хочу усугублять и без того непростую ситуацию!
Кофемашина громко издала приветственный звук, с шипением наполняя подставленную чашку.
В молчании я дождалась, когда кофе заполнит кружку и поставила ее перед Егором, а затем села на стул.
— Ты не подумай. Я правда пришел извиниться! — как-то тяжело вздохнул мужчина напротив.
— Верю. Но мы вполне можем опустить ту часть, где ты врешь, что тебе очень жаль и ты больше никогда… — примирительно улыбаясь, ответила я.
Озорная улыбка коснулась и его губ. Он посмотрел на меня, почти открыто веселясь.
— Спасибо. У меня все равно не получается искренне извиняться… Но я должен был попытаться.
— Будем считать, что попытка засчитана.
Мы некоторое время в молчании наслаждались кофе. Больше никакого напряжения между нами не было, и мы даже немного посоревновались за последнюю дольку шоколадки, которую я вытащила из закромов к кофе, но, наигравшись, по-честному поделили несчастный квадратик терпко-сладкого лакомства.