Брошенная
Шрифт:
— Моя сестра точно настучала бы вам по спине! — сказала Марина.
Надо же как-то завязывать разговор, а то он идет будто под конвоем.
— Почему? — Он слегка повернул к ней голову.
— Вы так же сутулитесь, как и я.
— Что есть, то есть, — согласился он. — По-моему, это у меня еще со школьных лет. На линейке я стоял правофланговым, как самый высокий из ребят, понятное дело, стеснялся и своего роста, и неизбежных для долговязых мальчиков кличек, вроде фитиль или останкин.
—
Марина и сама была достаточно высока — лишь чуть-чуть ниже Мишки. И не нашла ничего лучше, как ради него вообще отказаться от каблуков. И горбиться стала из-за того же.
«Выпрями спину!» — будто наяву услышала она голос сестры. Она так и сделала — грудь тоже пошла вперед, и надо же, в ту самую минуту провожатый к ней повернулся. Он хотел что-то сказать, но лишь шевельнул губами и отвернулся.
«Хохочет надо мной, — подумала Марина. — Как я браво несу перед собой свои груди!»
Но если бы прежде она засмущалась, может, даже растерялась бы, то теперь подумала, что ее грудь, может, и не как у Мэрилин Монро, всего лишь четвертый размер, но тоже ничего. Так что Марина вполне может ее выпячивать и не бояться насмешек…
Между тем они вышли на цивилизованный пляж, и ее нечаянный знакомец слегка сбавил шаг, чтобы Марина могла идти рядом.
Он привел ее к своему лежаку и коротко бросил:
— Садитесь.
А сам полез в полиэтиленовый пакет и достал стеклянную банку, на которой было написано: «Шоколадный крем».
— Как чувствовал, взял его с собой, — сказал мужчина будто самому себе.
— Шоколадный крем?
— Не обращайте внимания, этикетка не соответствует содержанию. На самом деле это облепиховое масло с какими-то травами. Состав мне неизвестен, это мамино ноу-хау, но назначение его совершенно определенное: от ожогов.
Он отвинтил крышку и положил на ладонь немного желтовато-коричневой мази.
— Повернитесь.
— Нет! — Марина отшатнулась и увидела изумление в его глазах, сменившееся, как ей показалось, насмешкой.
Чего она испугалась? Того, что посторонний мужчина притронется к ее обнаженной спине? Пусть даже с врачебной целью…
— Предпочитаете покрыться волдырями? — спокойно спросил он.
Этот его тон отрезвил Марину. Что он подумает? Дикарка или ханжа. А ведь она ни то, ни другое. «Ни то ни се!» — хихикнул внутренний голос.
— Простите. — Марина повернулась к нему спиной, стараясь унять неизвестно откуда взявшуюся дрожь.
События последних дней не прошли для нее даром. С виду она спокойна, расслаблена, общается с незнакомыми людьми безо всякого напряжения, а на самом деле натянута как струна. Не может нормально реагировать на происходящие, вполне обычные, события.
Такое впечатление, будто Марина несколько лет сидела в одиночной камере и не видела никого, кроме надзирателей, а теперь ее неожиданно выпустили в свет, от которого она за время заточения отвыкла…
— Ничего, — усмехнулся он. — Не кажется ли вам, что мы оба только и делаем, что извиняемся?
Боялась она совершенно напрасно. Он не сделал ей больно. Руки у него хоть и выглядели устрашающе большими, на поверку оказались чуткими и осторожными. Он равномерно размазал лекарство по ее спине и стал осторожно его втирать.
Марина никогда не думала, что может быть такое: незнакомый мужчина касался ее спины, а у нее пульсировала какая-то точка внизу живота. Она никогда прежде не была такой чувствительной. И даже чувственной. Ей стало стыдно, и она едва сдержалась, чтобы тут же не подхватиться и бежать куда глаза глядят.
А он между тем сказал спокойно:
— Отодвиньте бретельки, а то я их испачкаю.
И долго искал что-то в своем пакете, пока Марина намазывала руки и ноги.
— Кто ваша мама — знахарка? — спросила Марина, чтобы сгладить возникшее у нее чувство неловкости.
— Можно сказать и так. Она врач-гомеопат. И эта мазь — одна из ее разработок. Мама у меня просто замечательный травник. Оно и понятно: в Сибири травы чудодейственные…
— Вы так далеко живете — в Сибири?
— Сибирь — моя родина. А сейчас я живу гораздо западней, хотя и намного северней.
— Несмотря на то что в школе у меня по географии была пятерка, я не совсем поняла, где это.
— Если вам интересно… — начал он, но Марина поторопилась вернуть своему добровольному спасителю банку с мазью и поспешно поднялась с лежака.
Конечно, опять она поступала глупо. Сама его стала расспрашивать, сама и прервала, потому что ей показалось, будто она флиртует с незнакомцем, который всего лишь выказал себя отзывчивым человеком. Наверное, точно так же он мазал бы спину какому-нибудь подростку или старику. И никто из них не стал бы приставать к нему с расспросами.
Как сказал бы ее папа, пора и честь знать. А бабушка бы, наверное, посмеялась: «Чего это, внученька, тебя так раздирает?»
Вот именно, и мысли, и чувства у нее в раздрае. Неужели она никогда теперь не будет такой же спокойной и уверенной в себе, как многие другие женщины?
За что Марина была благодарна своему спасителю — кроме спасения от полного изжаривания, — это за то, что он если и удивился ее нервозности, то не подал виду. А просто молча сидел на своем лежаке и смотрел на нее снизу вверх. Наверное, ждал, что Марина еще выкинет.