Бросок кобры
Шрифт:
– Жаль, что не уведомили меня, генерал. Я позвонил в прокуратуру, сообщил о происшедшем, сейчас к Пескову выедет следователь.
– Совершенно лишнее, согласно Указу Президента мы имеем своих следователей.
– Расследование по факту покушения на убийство ведет прокуратура, генерал. Мне безразлично, кто будет допрашивать вашего сотрудника. Я возглавляю уголовный розыск и должен знать, выделять мне людей на розыск преступника или нет. Как прокурор скажет, так я и сделаю.
– Зачем нам вмешивать прокуратуру? Кто квалифицировал происшедшее как покушение на убийство?
– Следователь
– Американца... Какого американца? – удивился Володин.
– Вы забываете, с кем разговариваете, генерал-майор, – сказал сухо Орлов. – Всего хорошего. Звоните. – И положил трубку. – Ну, Лева, чего мы добились?
– Плевать, мне нужно ехать в район, установить обстоятельства убийства Акима. Есть связь с покушением в “Будапеште” или ее нет, убийство авторитета высокого уровня – дело интересное.
– Только не говори, что ты что-то чуешь, – сердито сказал генерал.
– Однако так и есть. Группировки враждовали, но не настолько. Я поехал, в пять у меня встреча с Харитоновым. Он может быть в курсе обоих дел.
Но уйти из кабинета сыщику не удалось, приоткрылась дверь, заглянула Верочка, зашептала:
– Петр Николаевич, к вам из Интерпола.
– Почему шепотом? Зови, раз пришли, значит, у них с контрразведкой нелады.
Еланчук вошел легко и стремительно, его шеф споткнулся, чуть не потерял очки, но ловил он их так же ловко, как и ронял. После взаимных приветствий расселись за столом для совещаний.
– Что у тебя, Юрий Петрович? – Орлов изобразил недовольство. – Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки, и вы напали на след?
Еланчук быстро перевел. Пьер Руссо привычно улыбался, но отвечал сердито. Еланчук слушал, согласно кивал, потом заговорил:
– В России, как всегда, бардак. Это говорю я, а не он. Пьер вежливый человек, потому лишь выражает удивление. – Еланчук сделал шефу жест, мол, дай поговорить. – Вы что, не понимаете, что террорист международного класса не дерется в сортире? Мы проверили этого американца, он действительно улетел в Стокгольм. Он серьезный коммерсант, работает в солидной фирме. И, хотя все это чушь собачья, мы идентифицировали его личность, получили из Штатов и Стокгольма его фотографии, показали в гостинице. Это один и тот же человек. И в какую историю вляпался ваш сотрудник, нам неизвестно, главное, неинтересно. Это понятно?
– Ты же по-русски говоришь, – ответил Гуров. – Чего вы хотите от нас?
– Ваша контрразведка считает, что свою задачу выполнила, террориста обнаружила, вынудила его вылететь из России. Господин Руссо считает, что данные выводы не соответствуют действительности. – Еланчук повернулся к своему шефу, говорил с ним, что-то доказывая, то и дело поглядывая на Гурова.
– От туалетной истории и поначалу хреново попахивало, – сказал Орлов тихо. – Ты верно подметил, удар скорее всего нанесен кастетом. Это оружие не террориста, полагаю, он и кастет никогда в жизни не видел. И даже дело не в кастете, допустим, ударили другой железкой. Какие причины могли толкнуть преступника напасть на сотрудника? Уликой против террориста могут явиться только взрывчатка и факт подготовки. Ни то, ни другое не могло происходить в гостинице. Нам необходимы полные показания лейтенанта.
– Обратитесь к Бардину, доложите министру.
– Глупости. Министр увяз в Чечне, ему не до нас.
– Пусть с гостиницей и улетевшим американцем колупаются гэбисты. Я попытаюсь выяснить, что там произошло, но эта версия в принципе не перспективная. Меня интересует убийство Лёнчика, – сказал Гуров.
Еланчук перестал разговаривать с шефом, прислушался к беседе сыщиков.
– Извините, господа, – сказал он. – Ни в одной стране полиция и спецслужба не едят из одной миски. Но мы вас предупреждаем о возможных человеческих жертвах. Отбросим политические последствия теракта, но могут погибнуть люди.
– Ты, Юрий Петрович, мать твою, пожил год за бугром и забыл Россию? – спросил Гуров. – Когда Россию волновали человеческие жертвы? Ты переведи своему французу, полиция работает, что сможем – сделаем.
– Не надо, я понимаю, – сказал Руссо и перешел на французский.
Еланчук слушал, кивал, затем перевел:
– Шеф говорит, он знает, что господа – лучшие полицейские России. Его интересует ваше мнение.
Гуров взглянул на Орлова, который согласно кивнул, мол, отвечай сам, и полковник сердито произнес:
– Мы считаем, надо пахать, а что вырастет – то вырастет.
– Это не переводится. Лев Иванович.
– Твои проблемы. Извинись, мне нужно ехать. Гуров зашел в свой кабинет, позвонил на квартиру, услышав голос Крячко, сказал:
– Поднимайся, ночью убит Аким-Лёнчик, поезжай на Масловку, разыщи Мишку Захарченко. Тебя там не знают, веди себя нахально, красься под делового. Если у Мишки еще живет гость, врежь ему. Мишку забери в машину, узнай, видел он Акима? Они сейчас все на ушах стоят, не разберут, с какого берега тебя принесло.
– Нахально? Это можно, – ответил Крячко.
Гуров приехал в МУР, к большому начальству не пошел, разыскал начальника отдела, который занимался ночным убийством. Начальник отдела майор Терехов был опером-первогодком, когда Гуров командовал отделом. Полковник вошел в кабинет, который некогда занимал Орлов, позже сам Гуров, потом Станислав Крячко. Терехову было уже за тридцать, но выглядел он совсем мальчишкой. Увидев вошедшего Гурова, майор вскочил, прервал допрос.
– Здравствуй, – сказал Гуров, взял за плечо мужчину, сидевшего напротив майора, повернул лицом к себе.
Это был один из телохранителей Лёнчика, видевший Гурова на Речном вокзале.
– Сиди, Терехов. – Гуров смотрел на амбала, у которого отпала челюсть. – Как же ты живой, сука, когда Аким мертв?
Гуров не знал, что третий час парень утверждает, что не знает никакого Акима Леонтьева, не видел такого никогда.
– Ты оглох? – Гуров схватил амбала за грудки, поднял, усадил на место с такой силой, что стул треснул, бандит оказался на полу. – Возьми другой стул, подлюга! Жопу отрастил! Я тебя спрашиваю, почему ты жив, когда Аким мертв?